всего этих вселенных – десять тысяч, сто тысяч, миллион?
– Чорджи, помнится, говорил, что буддисты насчитывали сто миллионов параллельных миров, не считая астральных, – вспомнил я.
Упоминание об Эрдене Чорджи вызвало у нее улыбку: он в свое время был одним из самых упорных ее воздыхателей.
– Вот видишь: ты тоже думаешь, что такого быть не может.
– Я слышал – еще у себя дома, – произнес я, – что у каждого есть хоть один двойник или просто очень похожий на него человек. Количество комбинаций хромосом ограничено…
– Ну и опять же: какая вероятность, что я встречу своего двойника именно тут? Эх, Василий, я теперь не знаю, что и думать…
Я представлял, какие мысли сейчас в ее голове. Одно дело – оказаться тут в роли безродной и подозрительной чужачки, и совсем другое – выяснить, что именно тут ты родилась, что тут живут родные по крови тебе люди, между прочим, небедные и уважаемые…
– Я ведь была у своих родителей единственным ребенком, – продолжила она, – а до того они были женаты уже одиннадцать лет. И была не похожа ни на кого из своего семейства – это все отмечали. И родилась не в столице, а в поместье на другом конце страны… А до того никто в семье не знал, что они ждут ребенка. Понимаешь, что это может значить?
Я понимал: не дурак, в конце концов.
– Говорят, есть способ вспомнить, что было с тобой в раннем детстве, особый гипноз… – начал было я и пожалел, что подал ей эту мысль.
– Я думала об этом. Бесполезно. Я уже проходила у себя дома нечто подобное, но храмовые маги не смогли заставить меня вспомнить что-то раньше четырехлетнего возраста. А здешним до них ой как далеко.
– Но струны… – начал я.
– А что струны? – махнула Мидара рукой. – Кто считал, сколько их? Ты вспомни – в ста километрах от нашей базы три года назад нашли долгопериодичный портал, а базе две сотни лет с гаком. И ни один колдун ничего не почуял – случайно наткнулись.
– А ты… внешне очень отличалась от своих соотечественников? – осторожно спросил я.
– Как тебе сказать, друг… Не особо. Вот только волосы… У нас почти не было рыжих, а тут их немало.
– А если окажется, что… одним словом, если ты отсюда – это что-нибудь изменит?
– Не знаю, – коротко ответила она. – Но не думаю, что я отсюда. Тут все для меня чужое. А если даже… Мне, наверное, уже слишком поздно становиться баронессой Ама.
А я мельком задал себе вопрос: что же такое произошло в ее прежней жизни, раз она вздумала заглядывать в свое прошлое? Ох, не простой человек наш капитан.
Мидара
Я никогда, даже в детстве, не была особо набожной. Да и наша религия скорее располагала к убеждению, что богам нет особого дела до людей, чем к истовой вере. В этом я расхожусь со многими из своих товарищей. Как можно верить, что какой-то бог создал мир и тем более все бесконечное число миров? Наша вера гласит, что мир существовал всегда, а боги – это только живое и разумное воплощение стихий. Здесь же многие верят в то, что бог, создавший мир, был замучен людьми, а есть и такая религия, в которой вообще нет бога. Впрочем, кто я такая, чтобы судить об их вере и их богах?
Но речь сейчас не об этом.
Хотя, как уже говорила, я не была религиозной, однажды настал момент, когда, больше от безысходности, нежели от надежды получить помощь, я все же обратилась к служителям надмирных сил.
Это было незадолго перед тем, как я ушла из семьи. Разговоры о моем предстоящем замужестве еще не стали слишком настойчивыми, хотя слышались все чаще.
И, чувствуя, что кончится все это неблагополучно для меня, я решила обратиться к тем, о ком в моем кругу говорили с улыбкой.
К жрицам Лунной богини.
Храмы Матери-Луны сохранили свою независимость и свои тайны от властей, несмотря ни на что. «Времена изменяются, но Мать и ее любимых детей это не тревожит», – говорили по этому поводу жрицы.
А знали и умели они многое – от умения лечить смертельные болезни и даже останавливать эпидемии до предвидения будущего.
Не раз правители пытались добраться до хранимых Сестрами Ночи секретов, но всякий раз были вынуждены отступать.
Однажды, за четыреста пятьдесят лет до моего рождения, при Тауфанге Жестокосердном, Великий храм был взят приступом, и тысячи прихожан погибли, пытаясь отстоять святыню. Тогда же погибли и почти все служительницы, предпочтя смерть в бою плену. Захватчикам достались только пустые крипты и наглухо заваленные входы в подземелья, а спустя семь дней Властитель, пославший наемников на храм, издох в жутких мучениях.
И сегодня, в мире электричества и реактивных двигателей, храм сохранял свою власть над душами.
Конечно, уже никто, кроме, может быть, самых темных крестьян, не верил, что Луна создана светлой Богиней и на нее она удалилась когда-то с Земли, сотворив живой мир и людей, и оттуда она наблюдает за своими детьми.
Да и сами посвященные всегда говорили, что святые книги надо понимать иносказательно.
В сопровождении молчаливой послушницы я вошла в светлый просторный покой. В нем было лишь одно кресло и невысокая табуретка перед ним.
А у стрельчатого окна стояла женщина в темно-синем плаще.
Невозможно было понять, сколько ей лет. На вид ей могло было быть и тридцать, и пятьдесят – женщины моего народа, случалось, сохраняли красоту и свежесть до преклонных лет.
Волна доброжелательности и спокойной уверенности исходила от нее.
– Расскажи: что привело тебя к нам?
– Я припадаю к ногам Матери-Луны за помощью и состраданием, – произнесла я ритуальную фразу.
Тут я рассмотрела знаки, вышитые на повязке, пересекавшей лоб жрицы, и удивилась, слегка оробев. До меня снизошла не кто-нибудь, а посвященная третьего (высшего) круга. Или Старшая Сестра, или, страх сказать, кто-то из Младших Матерей.
– И чем же мы можем тебе помочь, дочь моя? – так же доброжелательно спросила она. – Садись, – указала она на циновку перед собой, – мне почему-то кажется, что разговор будет долгим.
Я послушно села на пол и начала рассказывать.
Я поведала ей все, не скрыв ни малейшей детали, упомянула даже о своей склонности к женщинам.
– И я подумала, может быть… в Доме Великой Матери мне помогут? – неуверенно закончила я. Она молча сидела, обдумывая сказанное.
И я чувствовала исходящий от нее физически ощутимый поток – понимания и сострадания.
Что-то похожее я потом иногда ощущала, общаясь с колдунами.
Но у них это было совсем другое – холодное, сухое и неживое, как гранитная скала в северной тундре.
– Ну что ж, – наконец начала говорить она, внимательно вглядываясь в меня своими глубокими, осенней прозрачности глазами. – Я не скажу, что всецело понимаю тебя, но ясно вижу, что ты ищешь свой путь. Обычные пути, предначертанные женщине в нашем мире, не очень устраивают тебя, так? Мы можем попробовать помочь тебе, это верно. Но подумай, так ли уж плоха участь жены и матери, которой ты стараешься избежать?
– Я не стараюсь, – осторожно возразила я. – Во всяком случае, если и так, то участи жены нелюбимого и матери его детей…
– Хорошо, – спокойно произнесла жрица, немного подумав. – Сегодня как раз будет очередное Действо
