Он кивнул. А она смотрела на его руки, лежащие на руле. Их спокойные, уверенные движения напомнили ей иные времена, иную жизнь, когда она еще не ведала, что такое жестокость, побои, ложь и страх.
Да, тогда она верила, что мужчина, который так настойчиво добивался ее благосклонности, и на самом деле таков, каким представлялся. Они познакомились на Большом заседании учредительного совета, и ни разу за несколько месяцев их романа Стивен ничем не намекнул на существование черной стороны его души. Он был добрым, веселым малым, искренне увлеченным своей работой, полный мечтаний и честолюбивых — но это же прекрасно! — планов. У Бет не было ни малейших оснований для опасений или сомнений.
Оболочка его пошла трещинами чуть ли не сразу после свадьбы. Рукоприкладство и пьянство стали обычным явлением. Когда Бет пригрозила рассказать о его мерзостях, Стивен ее обсмеял, избил, запугал. А главное, он все отрицал. У него была масса друзей, солидных, уважаемых людей, которые верили ему и не верили ей. Даже научная лаборатория, где она работала, находилась в финансовой зависимости от Корбета. И профессиональная репутация Бетани, как выяснилось, ничего не стоит, когда общественность с легкой руки Стивена заговорила о ее «тайных пороках».
Единственное, что задержало Бет в этом браке, — это то, что она долго не верила своим глазам. Не верила, что Стивен может быть таким жестоким, лживым и коварным. Даже когда она бросила его, она от всех скрывала горькую и страшную правду о своем замужестве, особенно от семьи, а главное — от папы. Его здоровье не выдержало бы такого удара. Бет горевала над своей судьбой в одиночку.
Она вернулась к самостоятельной жизни, но о разводе речи не заводила, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание Стивена. Когда бракоразводный процесс начал он сам, Бет вздохнула с облегчением, хотя была уже на сносях. Этот фактор, равно как, позднее, и рождение ребенка Корбет полностью игнорировал, пока дело не дошло до публичных слушаний в суде.
Стивен Корбет примитивно купил молчание жены, пообещав не предъявлять прав на Джереми. Только поэтому она бесстрастно выслушивала страшные обвинения и разоблачения, звучавшие в стенах судебного зала. Она безмолвно ждала… и дождалась — самым что ни на есть законным образом у нее отняли ребенка.
Бет на секунду прикрыла глаза, чтобы сдержать слезы, и заставила себя вернуться к реальности. А в реальности для нее больше нет законов. Она верит только себе — и все. Поэтому сейчас у нее под прицелом человек, которого раньше она ни разу не видела.
Майк решил, что, пожалуй, пора отобрать у нее пушку. Боковым зрением он следил за ней и понял, что она больше смотрит на него, чем следит за тем, с какой скоростью он едет. Поэтому незаметно наполовину снизив скорость, Блэкторн резко нажал на тормоз, не переставая молиться, чтобы палец ее не дрогнул, и машину лихо занесло. Бет опрокинуло на дверцу. Блэкторна восхитила ее выдержка: ни визга, ни даже вздоха испуганного не последовало.
Майк выровнял машину. Неплохо. Она не выстрелила с перепугу. Дуло пистолета, однако, по- прежнему смотрело на него. Он тяжело вздохнул.
— Если бы нас занесло чуть покруче, барышня, то мы оказались бы в кювете. Честное слово, мне не улыбается то, что я могу получить пулю только потому, что машину тряхнет, и вы случайно нажмете на курок, — заметил он, усаживаясь поудобнее. — Вот увидите, я не смогу хорошо вести ваш джип, если вы меня пристрелите.
Женщина хранила молчание. Майк постепенно увеличивал скорость, соблюдая, разумеется, границы безопасности. Когда машина разогналась до пятидесяти километров в час (лихачество на такой дороге), он увидел, что Бет опустила руку с пистолетом на колени.
— Неплохо бы и палец с курка снять… мало ли что, — произнес Блэкторн.
Она неожиданно подчинилась, и теперь держала пушку под ладонью.
— Попробуй только пофокусничать со скоростью, сразу окажешься на мушке.
Блэкторн не показывал своего удовлетворения. Да, этой дамочке явно надо брать уроки самозащиты, если она хочет держать себя в безопасности. Или владеть сложной ситуацией. Неужели она не понимает, что он может просто ударить ее по лицу и столкнуть пистолет на пол? Или молниеносным движением зажать ей сонную артерию на несколько секунд? Детской игрой будет устроить очередной «занос» и под шумок забрать у нее оружие, не теряя управления машиной.
Бить ее Блэкторну совершенно не хотелось, но он сознавал, что в ответ на его пусть даже настойчивую просьбу пистолет она не отдаст. Он решил дать ей еще несколько минут, чтобы расслабиться, и в этот момент запищал на заднем сиденье ребенок. Бетани обернулась к нему… а Блэкторн молниеносно схватил с ее колен пистолет.
Яростный женский вопль заглушил крик младенца. Майк держал пистолет в левой руке, не снимая ее с руля, а вот газ он сбавил, предполагая, что девица может броситься на него. Но она даже не попыталась вернуть себе оружие, она даже не прикоснулась к Блэкторну. Он одобрительно взглянул на нее и заметил:
— Разумно, барышня, очень разумно. Второй раз за ночь оказаться в кювете — не самое милое дело.
Ее голос был ровен и глух, хотя дрожь в нем Майк все-таки уловил.
— Надо было использовать шанс и «случайно» пристрелить тебя.
— Не надо было вообще останавливаться, — проворчал он. — Это была одна ошибка в череде других; опустила пушку — еще одна.
Возмущенный плач, прорывавшийся из замотанной одеялами спальной корзины, не дал ей ответить. Она уже потянулась к ребенку, когда Блэкторн удержал ее за плечо и сказал:
— С этого момента будь предельно осторожна, барышня. Я не расположен церемониться.
Женщина вздрогнула, и Майк понял, что только теперь она осознала, кто здесь хозяин.
— Джереми плачет, — неожиданно легко бросила она, отстегнула ремни и потянулась к ребенку.
Блэкторн глянул на ее лицо и увидел, что она не собирается делать глупости. Почувствовав внимание матери и заполучив вожделенную соску, Джереми успокоился. А Бетани рухнула обратно на сиденье и стала молча смотреть в окно. Майк все время ждал неожиданностей с ее стороны. Однако ему удалось и расслабиться, когда женщина вдруг сунула руку под куртку и прижала ее к телу под грудью, будто хотела теплом ладони унять боль. Блэкторн сразу припомнил, как она морщилась еще в ресторане. Что там у нее — травма, ссадина? Или она больна? Пневмония или плеврит порой вызывают боли в боку или груди, особенно тяжело бывает поворачиваться, вздыхать полной грудью и делать резкие движения. Возможно, этим можно объяснить и глуховатый тембр ее голоса.
Блэкторну вдруг стало досадно, что ее хрипотца — явление временное. Впрочем, какая разница… Пневмония, однако, дело нешуточное. Удивительно, как она с таким недугом умудряется еще и с ребенком нянчиться.
Не мое это дело, повторил он про себя. Опустив пистолет в левый карман, Блэкторн помассировал себе шею. Слава Богу, хоть ребенок перестал орать. Женщина зашевелилась, Майк тут же собрался, но, как выяснилось, напрасно. Она просто начала массировать себе бок, дыша прерывисто и поверхностно. Нет, это не пневмония, подумал Майк, это какая-то рана… Но откуда?
— Ты разыграл аварию, да?
Блэкторн не видел смысла отпираться. Кроме всего прочего, звук ее голоса на удивление благотворно действовал на его нервную систему. Он коротко кивнул и добавил:
— Не надо было тебе останавливаться. Избавилась бы от осложнений. — Она молчала, поэтому он счел необходимым подтолкнуть ее к разговору. — Зачем ты, кстати, это сделала?
— Что? Остановилась?
— Да.
— Было бы непорядочно промчаться мимо. — Вот она, горькая ирония, подумал Майк, за свою порядочность и расплачивайся. Вообще-то он ожидал от нее подобной реакции, хотя в досье, которое собрал на нее муж, не было и намека на порядочность этой женщины.
Блэкторн смотрел вперед, где за ветровым стеклом яростно плясали снежные хлопья, и размышлял, что в этой Бетани Корбет заставило его изобрести столь деликатный план. Он ведь спокойно мог столкнуть ее в кювет, открыть заднюю дверцу джипа… и дело сделано. Тут в его сознании вспыхнула сцена потасовки
