не так, непохоже на правду. Нет, Лео не мог так поступить. Не такой он человек.
Он не коварный, не лживый, не самовлюбленный. Слегка эгоистичный, возможно. Но в этом нет ничего страшного. По большому счету Лео всегда был очень внимателен ко мне и детям.
– Вот, все пытаюсь бросить курить, – объяснила вернувшаяся Филлис.
Брук снова в изумлении посмотрела на нее. Мать выкуривала по шестьдесят сигарет в день. Так было всегда с тех пор, как Брук себя помнила. И никогда мать даже не заикалась о том, чтобы бросить эту пагубную привычку.
– И все ради него, представляешь? Мало того, я даже сходила в парикмахерскую и покрасила седые корни, – негодовала Филлис, выпуская легкие колечки дыма.
Брук перевела взгляд на волосы матери. Боже правый, она покрасилась! – не поверила она своим глазам.
– Мам, так гораздо лучше. Знаешь, ты вообще прекрасно выглядишь. Прибавила пару фунтов?
– Это потому, что я бросила курить. Хотела даже попросить тебя дать мне урок современного макияжа и обновить гардероб с твоей помощью на этой неделе. Но теперь – все! Это ж надо, какой дурой я была! – Филлис нервно затянулась. – А уж про тебя я вообще молчу! А ведь я предупреждала, что Лео сделает тебя несчастной. И оказалась права!
– Нет, не права! – воскликнула Брук. Наклонившись, она выхватила сигарету из руки матери и начала яростно тушить ее в на удивление пустой пепельнице. – Лео подарил мне счастье. Он замечательный муж и прекрасный отец. Прошу тебя, не используй мои маленькие семейные неурядицы в качестве предлога для того, чтобы выплеснуть старую обиду или начать курить.
– Маленькие семейные неурядицы, – передразнила Филлис. – Да уж, маленькие. Муж тебя не любит, дочка. Он просто привык к тебе.
– Мама, перестань строить из себя драматическую актрису. Лео меня любит! Он сам сказал мне об этом на днях!
– Не верю. Ни единому слову, – покачала головой Филлис.
– Но это правда. И вот еще что. Я вела себя так, как ты когда-то. Но теперь я понимаю, как несправедлива была по отношению к Лео. Я вынесла обвинительное заключение, не выслушав его. Возомнила себя судьей, прокурором и присяжными в одном лице. У меня не было ни единого доказательства его неверности или его любви к Франческе. Я располагала только слухами, намеками и необоснованными подозрениями. Но выводы можно делать, лишь опираясь на факты.
– А разве он не обманул тебя, сказав, что был на работе, хотя сам навещал Франческу? Чем тебе не факт? Ты вспомни, как виновато он прокрался в тот вечер под одеяло. Я уже не говорю о состоянии его… достоинства.
Однако чем больше Филлис обвиняла Лео, тем сильнее Брук чувствовала потребность защищать его.
– Он все мне объяснил. Причиной этому был долгий холодный душ.
– Ради бога, доченька, ты сама подумай, как это неубедительно! Почему Лео не сказал тебе, что был когда-то помолвлен с этой женщиной, если он больше не любит ее?
– А с какой стати он должен мне рассказывать о своей бывшей невесте? Это случилось до нашего знакомства. Лео абсолютно не тот человек, которому нравится ворошить прошлое. Насколько я помню, он сам ни разу не спросил о моих увлечениях до встречи с ним. Хотя, полагаю, он догадывался, что таковые имели место. Я ведь уже не была девственницей.
– Что только подтверждает мои предположения, согласись, – парировала Филлис. – Когда мужчина без ума от тебя, он хочет знать досконально обо всех твоих предыдущих любовниках. По крайней мере, у меня всегда так было. А вот Лео, кажется, не таков… Почему бы?..
Беспощадная стройность ее доводов больно ранила Брук. Отчего Лео никогда не задавал вопросов о моих молодых людях? – недоумевала она.
– А я тебе отвечу, – продолжала Филлис, прежде чем ее дочь опомнилась. – Потому что ему плевать, сколько у тебя было мужчин до него. Потому что он не любит тебя. Его сердце до сих пор принадлежит Франческе. Лео женился на тебе исключительно из-за беременности. И ради секса.
Брук наконец нашла уязвимое место в логике матери и ухватилась за эту спасительную соломинку:
– Сомневаюсь, что он женился на мне ради секса, потому что его он получал и так… Причем в неограниченных количествах. Но ты права в одном. Наверное, он женился на мне из-за ребенка. Дети для итальянцев действительно дороже жизни. Но это не значит, что Лео не любит меня или что он до сих пор питает какие-то чувства к этой идиотке Франческе. Господи, она на самом деле идиотка, если променяла Лео на кого-то другого, тем более на его братца. Лоренцо был аморальным типом.
– Может быть, она не разглядела этого сразу, – предположила Филлис. – Он, наверное, оказался хорошим актером.
– Как бы там ни было, Лео на него абсолютно не похож. Он замечательный. И мне теперь стыдно за то, что я подозревала его в неверности. Я должна больше доверять своему мужу.
– Тогда это будет не доверие, а слепая вера. Ладно, расскажи-ка, что за птица эта Франческа. Интуиция подсказывает мне, что она недурна собой.
– Не стану кривить душой – она красива.
– Однако – по твоим словам – Лео не спал с ней, несмотря на помолвку. В прошлом, я имею в виду, – рассуждала Филлис вслух.
– Совершенно верно. Тогда все считали ее скромной девушкой. Лео терпеливо ждал первой брачной ночи. Однако, как выяснилось, с Лоренцо она забыла о скромности. Лео застал их врасплох. Я разве об этом не упоминала?
– Нет, – покачала головой удивленная Филлис. – Не упоминала. Впрочем, это еще один факт в твою копилку. Итальянцы ведь так гордятся своей сексуальной доблестью! Лео было тяжело сдерживаться…
Брук отчаянно искала доводы, чтобы опровергнуть уверенность матери.
– За всеми своими выкладками ты забыла о Франческе. Она имеет право выбирать, с кем спать, а с кем – нет. Ты бы видела ее на похоронах – она была просто потеряна от горя. Франческа обожала мужа.
– Все может быть. Но теперь, когда Лоренцо мертв, его вдова, очевидно, загрустила в одиночестве. Неужели ты действительно думаешь, что она стала бы сопротивляться, если бы Лео решил ее покорить? Даже я вынуждена признать, что он невероятно – можно сказать, слишком – притягателен и сексуален.
– У нас нет никаких доказательств его измены, – упрямо твердила Брук.
– Дочка, перестань! Лео был там, в ее квартире. И не десять минут, и даже не час – ты сама сказала. Так чего тебе еще нужно?
Брук почувствовала, что начинает злиться. И на мать – за то, что та такая рассудительная и умная, и на себя – за бесконечное упрямство.
– Есть тысячи причин, по которым он мог оказаться в квартире Франчески, помимо связи с ней. Может быть, ему нужно было просмотреть бумаги брата.
– Зачем же обманывать?
– Не знаю.
– Так почему же ты не спросишь его напрямую? Скажи, что случайно услышала тот злосчастный разговор его родителей и хочешь теперь во всем разобраться. Чего проще?
– Думаешь, я сама не догадалась так поступить? – воскликнула Брук. – Но вспомни, мам, когда ты нападала на своих мужей, когда хотела разобраться в чем-то, тебе это хоть раз помогало? Нет, скорее, приводило к конфликтам и – в конечном итоге – к разводам. Открыть этот ящик Пандоры просто, а вот закрыть – уже не получится.
– Значит, ты предпочитаешь закрывать на все глаза? – с вызовом бросила Филлис. – Тебе так больше нравится?
– Нет, мне так совсем не нравится, мам. Поэтому я и приехала к тебе. Мне необходимо с кем-то поговорить, или я просто потеряю рассудок. Я ведь еще должна думать о счастье своих детей, а не только о своей глупой гордости.
– Да, безусловно, – согласилась Филлис. – Дети… Прости, доченька, я забыла о них на мгновенье. Да… теперь я понимаю, как тебе трудно. Дилемма не из легких.
– И Алессандро, и Клаудиа обожают Лео. Что бы ни было у него с Франческой, он прекрасный отец. Я не хочу разводиться с ним, мам. Не хочу.
– Что же ты будешь делать? На лице Брук отразилась боль.
– Я надеялась, что ты подскажешь. Я приехала к тебе за советом, который поможет спасти, а не уничтожить мой брак.
– Доченька… прости меня… – Во взгляде Филлис читались одновременно изумление и сочувствие. – Я знаю, как сильно ты любишь Лео. На мой взгляд, даже слишком сильно. Но это твое право. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Только, пожалуйста, не злись, если я скажу что-нибудь неприятное.
– Хорошо, я постараюсь.
– Договорились. Начнем с главного… Давай на мгновенье забудем о существовании Франчески и посмотрим на ту роль, которую ты себе избрала после замужества. Честно говоря, мне всегда казалось, что ты создана быть кем-то большим, чем просто женой и матерью. Сидеть целыми днями дома, выполнять все прихоти мужа, потакать его капризам – это не для тебя. Есть женщины, которые не мыслят иной жизни и абсолютно счастливы. Но тебе, при твоем характере, никогда не придется по вкусу неравенство в браке. Ты слишком умна для этого.
Брук была поражена рассуждениями матери. Но к чему она клонит? – недоумевала она.
– Знаю, знаю, ты себя воспринимаешь по-другому. Но в глубине души, поверь, ты вся в меня. Твой отец как-то сказал, что я настоящая тигрица. И ты такая же. Можешь делать вид, что ты пушистая кошечка. Что тебе остается после того, как ты видела, во что я превратила оба своих брака? Но меня не обманешь. В тебе уже проснулась тигрица, и усыпить ее снова будет очень непросто. Почему ты улыбаешься, милая? Я сказала что-то смешное?
– Так назвал меня Лео несколько дней назад.
– Вот как. Надеюсь, в положительном смысле?
– Да, конечно. Ему понравилось, что я вела себя в постели как тигрица.
– С мужчинами всегда так: в постели они хотят видеть тебя тигрицей, а во всем остальном – покладистой, тихой кошечкой. Послушай, я считаю, тебе лучше забыть обо всем, что произошло в Италии, и вернуться к прежней жизни. Но это непросто, не так ли? Поэтому ты приехала ко мне?
Брук кивнула.
– Знаешь, на твоем месте мне тоже было бы тяжело. Вот что я тебе предлагаю: в качестве компромисса просто спроси Лео о его помолвке с Франческой. Объясни, что слышала об этом краем уха уже не помнишь от кого. И посмотри на его реакцию.
Брук горестно вздохнула.
