Элен в свою очередь тоже задала вопрос. Когда она поднялась, Зьем засмущался, уставился в стену, будто что-то там высматривал.
— В такой обстановке, то есть в период, когда французская армия перестала снабжать вооруженные подразделения религиозных групп, намерен ли господин премьер-министр снабжать их всем необходимым?
— Мое правительство, как я уже говорил, занимается созданием национальной армии.
— Спасибо, господин премьер-министр. — Элен села.
— Я Чан Ван Ан, редактор газеты «Дои Мой». Хотел бы задать вопрос.
Чан Ван Ан не поднялся со своего места, а только сделал легкое движение. Он внимательно рассматривал Нго Динь Зьема и поглядывал по сторонам. Ан был похож скорее на гостя, чем на редактора газеты.
— Я готов вас выслушать. — И Зьем стал напряженно выжидать.
— Господин премьер-министр указал, — произнес ан сначала по-вьетнамски, а затем по-французски, особо упирая на слово «указал», — что «всякая крайность опасна». Вы, господин Зьем, наверняка еще в школе слышали это выражение. Политика в отношении подразделений религиозных и патриотических групп… Я говорю об этом прямо, потому что Биньсюеп — это не религия…
— Но церковная секта — это тоже своего рода религия, — оборвал Ана Нго Чопг Хиеу и громко расхохотался.
— Когда гости беседуют с хозяином, прислуге не положено встревать в разговор. Когда взрослые люди обсуждают государственные дела, юнцы могут выйти позабавиться во двор, — очень резко отреагировал Ан.
Хиеу покраснел как рак. Однако Зьем устремил на него грозный взгляд, и Ан сразу же понял смысл этого взгляда.
— Я благодарен господину Зьему за то, что оп умеет поставить на место свою прислугу. Так уж принято, что сапожники и массажисты не лезут вперед…
— Господин Ан, быстрее задавайте свой вопрос. Дайте возможность другим получить ответ на интересующие их проблемы.
Ан повернулся в сторону сказавшего это человека с большими черными очками на носу.
— А, господин By Бак Тиен, газета «Ты Зо». У вас еще будет время, «подсадная утка». Не волнуйтесь, вы не понесете свои вопросы домой… Итак, я хотел бы продолжить беседу с господином премьер- министром. Вы проводите жесткую политику. Не думаете ли вы, что вам придется отвечать перед историей за гражданскую войну, которую вы развязываете?
Стало видно, как занервничал Зьем. Он начал сжимать суставы пальцев.
— Если французское правительство согласно, то религиозные группы могут вывести свои вооруженные подразделения в Северную Африку. Франции нужны наемники. Я готов не чинить им препятствий. — Голос Зъема звучал приглушенно. — Вы должны войти в наше положение. Ни одно государство не может позволить себе «держать улей пчел в собственном рукаве» или «кормить обезьяну на собственной шее».
В зале раздался дружный раскатистый хохот. Но слышались и недовольно брюзжащие голоса.
— Что касается выражения «гражданская война», то здесь вы явно допускаете передержку. Мое правительство призывает всех к национальному единению. Но государство — это не базар, где каждый выкрикивает все, что ему заблагорассудится. Тем более, государство не может терпеть всяких шарлатанов, махинаторов, уголовников! — Нго Динь Зьем вытаращил глаза, — Повторяю, мы стоим на позиции шести пунктов, сформулированных правительством, и выступаем за обеспечение безопасности!
— Таким образом, можно сделать вывод, что по отношению к религиозным и патриотическим силам кровопролитие допущено не будет!.. — громко заключил ан.
— Вам следует помнить, что есть еще честная общественность… — произнес Нго Чонг Хиву, опомнившийся после удара, нанесенного ему Аном.
— Честная общественность? — скривил губы Ан, глядя на Хиеу. — Это те люди, которым выдали по батону хлеба?! И последний вопрос к премьер-министру: что станет с госбезопасностью?..
— Это еще один чрезвычайно своевременный вопрос! — рассмеялся Зьем.
В ресторане «Теофил» царит полумрак. Посетители сидят в напряженном ожидании. Даже в звоне хрусталя слышится какое-то отчаяние. Офицеры Виньсюен, окутанные табачным дымом, осушают до дна бокал за бокалом. Обслуживающие их девочки небрежны. Они устало хлопают глазами в ответ на приветствия посетителей, которые приходят сюда словно не для того, чтобы повеселиться в компании, а посидеть наедине с собственными мыслями.
Паркетные полы еще блестят, но прежний лоск все равно потерян. Из проигрывателя доносится низкий голос певицы, исполняющей «Если ты вернешься».
На высоких табуретах около бара молча сидят, попивая коньяк, шеф государственной полиции Лай Ван Шанг и подполковник французской армии де Шовин. Хотя Шанг одет в костюм с иголочки, а в зубах неизменно держит дымящую трубку, он не может скрыть беспокойства.
Де Шовин выпил рюмку до дна. Уставился на Шанга и хорошо поставленным голосом произнес:
— И кто же вам сказал, что Франция уходит из Индокитая? Кровь десятков тысяч французов и вьетнамцев, пролитая во имя дружбы между французским и вьетнамским народами, во имя присутствия Франции в Юго-Восточной Азии, — это не водица, которую можно проливать напрасно.
Лай Ван Шанг медленно поднес к губам рюмку, отпил немного коньяку. Но напиток не мог успокоить душу шефа Биньсюен. Де Шовин тоже понимал, что произнесенный им монолог звучит неубедительно. Он налил себе еще рюмку и залпом осушил ее.
— Посмотрите, десятки тысяч французских солдат все еще остаются здесь. Немало их находится в самом Сайгоне. Только в районе Гюибенхоа квартируется не менее бригады сенегальцев.
Де Шовин посмотрел на свои часы, улыбнулся, включил на полную мощность приемник «Филипс». Зеленый глазок приемника загорался все ярче. Де Шовин искал нужную волну.
— Подождите чуть-чуть, — попросил он.
Официантка у стойки бара застыла от любопытства. Шанг по-прежнему небрежно пыхтел своей трубкой.
Из приемника раздавались хрип, шипенье, отрывки каких-то мелодий. Де Шовин переключил на другой диапазон.
— Вот, вот слушайте… — сказал он Шангу так громко, будто обращался ко всем сидящим в баре.
Из приемника раздался мужской голос. Звучала чистая французская речь.
— Говорит «Франс-Ази», французское радиопредставительство на Дальнем Востоке. Наша радиостанция находится в городе Сайгоне. Слушайте нас на волнах двадцать четыре, тридцать один, сорок один, сорок девять и двести сорок метров.
Де Шовин поднял глаза и оглядел присутствующих.
— Дорогие радиослушатели… — Теперь из приемника лился приятный женский голос. — Передаем сводку новостей… Последние известия… Париж… По сообщению АФП, вчера во дворце Матиньон премьер- министр Эдгар Фор встретился с верховным комиссаром Франции в Индокитае армейским генералом Полем Эли…
Де Шовин принял надменный вид. Он втягивал в себя табачный дым, рассматривая потолок. Шанг подошел к приемнику и выключил его.
— Присутствие Франции в Индокитае — это лишь присутствие в эфире, — резко сказал он.
— Успокойтесь… Не забывайте, что здесь у нас есть «Эйфель», «Дени Фрер», «Козюнам», «Сарик», «Мик», «Банк», «Мишлен», «Терр Руж».[23] Ну и потом у нас здесь бесчисленное количество друзей. Франция по-прежнему остается великой державой. Радио сию минуту сообщило о встрече Поля Эли с премьер-министром Эдгаром Фором. Понятно, что речь шла о наших делах.
Лай Ваи Шанг продолжал пыхтеть трубкой, делая вид, что не слушает бестолковые речи де Шовина. Прижавшись спиной к стойке бара, он болтал ногами. Вдруг произнес с упреком:
— Люди уже не верят вашим словам… Генерал Хинь потерял пост начальника генерального штаба, а
