работая; он опроверг обвинения, направленные против их нравственности. Он доказывал, что они имели право бороться с клевещущими на них, искать защиту в судах и даже охранять себя оружием и карать своих преследователей. Бонавентура в своем трактате «О чистоте христианства» утверждал, что пример Христа является решительным доказательством в пользу бедности и нищеты, а в своих «Апологетическом памфлете» и «Рассуждениях о том, как отзываются о младших братьях» он откровенно и энергично раскрыл недостатки, пороки, грехи, разврат и упадок белого духовенства.
Булла «Римский епископ» объявила 5 октября 1256 г., что книга лидера университета Вильгельма де Сент-Амура «Об опасностях нового времени» полна лжи, обмана и соблазна, гнусна и зла. Было приказано сжечь ее перед курией и перед университетом; все экземпляры должны были быть доставлены и уничтожены в течение недели, и всякий, кто стал бы защищать изложенное в книге, приравнивался к мятежникам. Посланные Людовиком Святым и университетом делегаты были принуждены подписаться под этим решением и признать за нищенствующими право проповедовать, исповедовать и жить милостыней на счет других. Отказался подписаться один только Вильгельм. Александр предложил всем профессорам и проповедникам воздерживаться от нападок на нищенствующих под угрозой потери своих бенефиций.
Победа нищенствующих монахов была полная. Университет смирился перед папой, и только один Вильгельм де Сент-Амур ни в чем не уступал, ни от чего не отказывался. В августе 1257 г. папа Александр запретил ему возвращаться во Францию из Рима и навсегда запретил проповедовать. Папа просил Людовика Святого закрыть мятежному богослову въезд в пределы королевства. Последним актом этой ссоры было послание папы Александра от 3 декабря 1260 г., уполномочивавшее парижского епископа дать отпущение всем, у кого имелись сочинения Вильгельма, с условием, чтобы они выдали их на сожжение. Вильгельм умер в 1272 г. и был погребен в своей родной деревне Сент-Амур.
Захват нищенствующими монахами всего в свои руки возбудил против них общую и глубокую вражду всего духовенства, которое боялось не только за свои привилегии, за свои богатства и за свой авторитет, но понимало также, что новая папская милиция окончательно подчинит его Риму и лишит его последней независимости. Если уж сам Парижский университет, опирающийся на симпатии прелатов всего христианского мира, потерпел неудачу, то другим нечего было рассчитывать на успех; надо было склониться перед этими пришельцами, о которых папа говорил, что они – «золотые фиалы, наполненные сладким благоуханием».
Однако булла Климента IV от 1268 г., запрещающая архиепископам и епископам рассуждать о привилегиях, предоставленных нищенствующим, показывает, что вражда не угасла. В Леоне и в Галисии собрание епископов и аббатов отмечает в 1283 г. как одну из обязанностей их союза борьбу против усиления доминиканцев и францисканцев и против несправедливостей, наносимых ими монастырям и белому духовенству.
В 1323 г. Иоанн XXII признал еретическим учение Иоан на де Пуальи, утверждавшего, что исповедь у братьев не имеет никакого значения и что всякий должен исповедоваться только у своего приходского священника.
В 1351 г. духовенство снова поднялось против нищенствующих. К папе Клименту VI явилась депутация кардиналов, епископов и священников, прося его или уничтожить нищенствующие ордены, или хотя бы сократить их привилегии: они просили папу запретить нищенствующим проповедовать и исповедовать и брать деньги за похороны. Но папа заявил депутации: «Если вы заставите их замолчать, то о чем сами-то вы будете говорить народу? О смирении? Но ведь вы – первые гордецы, вы высокомерны и гонитесь за внешним блеском! О бедности? Но ведь вы так жадны до денег, что вам мало было бы церковных доходов всего мира! О целомудрии?… Но об этом я лучше уж помолчу… Коли пошло на правду, то нечего вам жаловаться, что нищенствующие получают часть имущества тех покойников, которых они напутствовали на смертном одре в то время, как вы позорно бежали; нечего плакаться, что они тратят эти деньги на сооружения, служащие только во славу Бога и Церкви, а не мотают их на кутежи и удовольствия. И обвиняете вы нищенствующих только потому, что не живете так, как они, что большинство из вас ведет жизнь суетную и пустую».
В 1373 г. белое духовенство Сицилии оспаривало право нищенствующих исповедовать. В 1386 г. Зальцбургский собор постановил, что нищенствующие не имеют права проповедовать и исповедовать без разрешения епископа и без приглашения местного священника. В 1393 г. Майнцский архиепископ прекратил на время преследование вальденцев и особым эдиктом объявил, что нищенствующие суть волки в овечьей шкуре и запретил им исповедовать. С другой стороны, францисканец магистр Иоанн Говельский публично утверждал в 1408 г., что священники не имеют права проповедовать и исповедовать, что это могут только братья; но Парижский университет заставил его отказаться от своего заявления.
В 1409 г. нищенствующие жаловались, что священники называют их ворами и волками и требуют, чтобы всякий, исповедовавшийся у них, шел вторично на исповедь к своему приходскому священнику. Александр V, сам францисканец, ответил на их челобитную буллой «Царствование на небесах», которая объявляла еретиками тех, кто будет утверждать, что исповедь нищенствующего монаха недействительна или что на исповедь у него надо испрашивать согласие приходского священника. Но Парижский университет отказался принять эту буллу, заставил доминиканцев и кармелитов публично отречься от нее и изгнал не согласившихся на это францисканцев и августинов. Канцлер университета Жан Герсон (Жерсон) выступил против буллы с публичной проповедью и в своей речи указал четырех гонителей Церкви: тиранов, еретиков, нищенствующих и антихриста. В 1446 г. Евгений IV опубликовал новую буллу «Паствой слава вверенная», в которой осуждалось учение Иоанна де Пуальи, а в 1453 г. Николай V подтвердил это буллой «Забота наша». Эту буллу в 1456 г. парижский университет не принял и объявил, что она подложная, нарушает мир и ниспровергает иерархическое чиноподчинение. Университет постановил не принимать в число своих членов братьев, которые будут признавать эту буллу. Правда, в 1458 г. один вальядолидский священник, не признававший за нищенствующими монахами права на отправление обязанностей священника, был вынужден публично отречься от своего мнения в своей же собственной церкви; но борьба все продолжалась, порождая скандалы. Нищенствующие и прелаты Германии после долгой борьбы пришли к соглашению, которое было в 1480 г. утверждено Сикстом IV. Священники не должны были учить что нищенствующие ордены являются рассадником ереси, а братья не должны были учить, что прихожане могут не посещать обеден в своих приходских церквях по воскресным и праздничным дням; за это им давалось право исповедовать и отпускать грехи. И священники и братья одинаково не должны были оказывать давления на мирян в вопросе о месте погребения; обе стороны должны были перестать оскорблять и оговаривать друг друга в своих речах. В этом соглашении видели залог прочного мира для всей католической церкви и внесли его в канонический закон. Однако на Латеранском соборе 1515 г. епископы приложили все усилия, чтобы добиться отмены исключительных привилегий нищенствующих монахов. В следующем году было заключено новое соглашение, также в пользу нищенствующих.
Доминиканцы и францисканцы совершенно не имели высоких добродетелей, которыми отличались их основатели. Лишь только ордены стали распространяться, как появились лжемонахи, смеющиеся над обетом бедности и пользующиеся проповедью как источником для грязных доходов. В 1233 г. Григорий IX был вынужден строго напомнить главному капитулу доминиканцев, что бедность, проповедуемая орденом, должна быть действительной, а не притворной. Постоянное использование папами братьев в качестве политических лазутчиков отвлекало их от духовных обязанностей, привлекало в их среду людей честолюбивых и неспокойных и, наконец, наложило на эти ордены светский характер, совершенно противоположный их первоначальной идее. Ведя бродячий образ жизни, братья находились вне всякого контроля, они были подсудны только своим начальникам и подчинялись законам только своего ордена; все это увеличивало и делало более опасной общую всему духовенству неприкосновенность.
«Ангельская религия» францисканцев была подвержена всем превратностям человеческой слабости.
