нож, Рейс положил его в карман. Интересно, есть ли в этом наборе консервный нож, подумала Кит.
— Извини, — сказал он через минуту. — Прости за все!
Но Кит уже приняла решение.
— Полагаю, — холодно обронила она, — тебе было бы интересно взглянуть на это.
Девушка протягивала ему папку, держа ее раскрытой.
— Если, конечно, у тебя есть время, ты ведь очень торопился убежать из этого дома.
Желваки заиграли на щеках Рейса, причем Кит почувствовала почему-то, что больше всего его задел набор слов, возможно, он предпочел бы повышенный тон.
— Что там? — спросил он, помолчав.
— Полагаю, то, что ты искал.
Он в два шага пересек кухню и взял у нее из рук папку. Перевернув несколько страниц, он замер, увидев подборку фотокопий нескольких газетных вырезок. Кит следила, как он дрожащими руками перевернул первую вырезку, затем вторую…
— Проклятие!
— Что произошло?
— Он знал! — выдохнул молодой человек.
— Что?
Рейс отрешенно посмотрел на девушку, потом на папку. Губы у него побелели, и Кит поняла, что он пытается вновь уйти от ответа. Не говоря ни слова, парень взял лист бумаги зеленовато-серого цвета, чудом уцелевший в стопке фотокопий.
— Рейс, черт возьми, это бумаги моего отца. И мне вообще не следовало бы показывать их тебе. Я даже не обязана была говорить тебе об их существовании.
— Знаю!
Он не мог оторвать взгляда от зеленоватого листа. Кит заметила, что лист разграфлен так же, как лабораторные журналы, которые она видела у отца. Скорее всего, он и был вырван из такого журнала, но Кит была слишком обозлена, чтобы сделать из этого какие-то выводы. Приходя в бешенство от его упрямого молчания, она заговорила на тон выше:
— Могу я хотя бы в общих чертах знать, какое отношение имеют эти газетные вырезки о десятилетней войне между двумя крошечными странами к основному роду деятельности доктора Кэмруна? Его всегда занимала лишь работа, и он никогда не интересовался политикой, тем более международной. Чего ради он хранил эти…
Она оборвала свою тираду, следя, как мертвенная бледность покрывает лицо Рейса. Казалось, он был потрясен не меньше, чем от известия, что Рик Парксон погиб на ночной дороге, направляясь на встречу с ним. Кит медленно опустилась на стул рядом.
— Рейс!
Он поднял глаза, и лист бумаги задрожал в его руке.
— Это от Рика, — хрипло произнес он.
Кит посмотрела на лист и только сейчас обратила внимание, что он исписан мелким аккуратным почерком.
— Это писал не папа, — согласилась она, потянувшись к листу.
— Это от Рика, — как в бреду повторил он.
Записка, скорее пояснение к состоявшемуся ранее телефонному разговору, была короткой:
Кит повернула голову к Рейсу.
— Он имеет в виду эти вырезки?
— Да. Последняя газетная статья датирована числом двухмесячной давности.
У Кит заныло под ложечкой. За две недели до смерти отца!
— Я в курсе, что он поддерживал контакты с доктором Парксоном. Он говорил об этом… в тот день, когда я приехала сюда… перед самой…
— Рик говорил, что хочет обратиться к эксперту, — поспешил помочь ей Рейс. — Но я не предполагал, что речь идет о твоем отце.
— Рейс, я по-прежнему ничего не понимаю. Какое это имеет отношение к профессиям отца или доктора Парксона?
— Имеет, — вымолвил он, словно размышляя вслух, и вдруг резко спросил: — Во время твоего последнего разговора доктор Кэмрун говорил что-нибудь о Центре? Упоминал о чем-нибудь необычном?
— Нет, хотя…
— Что?..
— Это скорее впечатление, интуиция… А, по сути… Нет, даже не упомянул.
— Но что это за впечатление? Ну же, Кит!
Она испугалась его резкого тона.
— Кит, прости, но это очень важно. Я даже передать тебе не могу насколько.
— Ты, — кисло заметила она, — если не ошибаюсь, до сих пор не сказал мне вообще ничего.
— Ну, пожалуйста, солнышко! — Он поймал ее за руку. — Я понимаю, что не имею права что-либо от тебя требовать, но я должен знать. Что за впечатление?
Кит вздохнула.
— Он намекал, что всплыли какие-то странные вещи, и они произвели на него ужасное впечатление. Но, когда я приехала, папа ни о чем подобном не заговорил, и я подумала, что что-то недопоняла в разговоре.
— А именно?
— Мне казалось, что это имеет какое-то отношение к Центру: все-таки он отдал ему двадцать лет жизни. Кстати…
Девушка переменилась в лице, и это не ускользнуло от внимания Рейса.
— Что? Говори же, Кит!..
— Вспомнила: отец ждал, что доктор Парксон зайдет, чтобы обсудить с ним какую-то проблему. Я решила, что речь идет о каком-то научном совете, а потому не придала этому особого значения.
— И что дальше, Кит?
Девушка насупила брови, стараясь вспомнить последовательность событий.
— Этот разговор состоялся сразу после того, как я окончила курс лекций в Сакраменто. Примерно за две недели до… — Она смолкла.
— За две недели до его смерти… — тихо сказал Рейс, а потом добавил: — К этому периоду относится последняя вырезка.
Казалось, только сейчас Кит поняла, что отец действительно ушел от нее навсегда, и теперь уже никогда не ответит на ее вопросы. А единственный человек, который мог бы ей что-то прояснить, не желает этого сделать.
— Я помню, как расстроился Рик, получив известие о смерти твоего отца… — промолвил Рейс. — Казалось, что он потерял близкого друга.
Кит всхлипнула.
— Извини, — мягко сказал Рейс, сжимая ее руку. — Извини, солнышко.
— Не надо, — ответила девушка. — Я слишком устала от извинений.
Он внимательно посмотрел на нее, а потом неожиданно добавил:
— Да, ты совершенно права, и имеешь полное право знать, что происходит.
— Так вы собираетесь рассказать мне все, мистер Не-знаю-точно-как-вас-звать? — саркастически заметила Кит.
— Моя фамилия Баркли. — Каждое слово давалось ему с величайшим трудом. Поймав ее недоверчивый взгляд, он улыбнулся. — Ты можешь не верить мне и, вероятно, у тебя есть на то свои причины. Но о чем я беспокоюсь по-настоящему сейчас, так это о твоей безопасности.
— Тогда почему же ты решил заговорить?
Рейс ничего не ответил, и Кит подумала, что если раньше он старался скрывать все от нее, то теперь
