уползая в дрему, но не удалось, ибо медицина, что называется, по-шла в атаку по всем направлениям. Принесли какие-то капли и порошки, затем веселая маленькая женщина заглянула, спросила: «Те? Кафе- латте?» Каролина догадалась, попросила кафе-латте, что должно было, видимо, означать кофе с молоком. И действительно, принесли бадью кофе с молоком, с двумя прелестными сухарями, выдвинули из тумбочки поднос, поставили прямо перед физиономией, удобно. Затем приехала уже знакомая установка с лекарствами, заранее приготовленными протирками, дезинфекционными средствами, водой в кувшинах, пачкой белья, – словом, все что нужно для утра. Пришли две новенькие, но не менее жизнерадостные медсестры, ловко раздели ее, не причинив боли, с ног до головы вымыли – не протерли, а именно вымыли, обильно смачивая тело и не обращая внимания на простыню, потом столь же мягко и ловко извлекли влажную простыню из-под нее и заменили на новенькую, хрустящую, казалось, только из магазина, укрыли, поулыбались, спросили «Руссо?», Каролина благодарно ответила «Си, грацие», немного полежала с закрытыми глазами, ни о чем не думая, и тут появилась целая процессия: знакомый дежурный врач, заведующий отделением, куча медбратьев и медсестер. Каролина успела заметить, что они различались по старшинству – у одних курточки оторочены синим, у других зеленым. У врачей бирки с именами и маленькими фотографиями. Оказалось, со знанием музыкальной терминологии и школьным английским можно как-то объясняться. Во всяком случае, оба врача понимали ее. А она их – нет. Но говорить ей почти не пришлось. Очень долго завотделением диктовал сестре, дублируя свои слова в крохотный микрофон, видимо, назначения, анамнез, свои наблюдения. Сестра записывала. Потом все ушли, а сестра стала заполнять ее карточку, задавая вопросы. Все было понятно. Наме – имя, читта – город... Не успела она передохнуть – вошел медбрат с электрокардиографом, ловко сделал кардиограмму, уехал, а ее принялись возить прямо в ее собственной кровати с ее собственной капельницей с этажа на этаж – рентген, магнитнорезонансная съемка, еще что-то, потом УЗИ сердца – что-то их заинтересовало, и молодой врач пригласил врача постарше...
К приходу Алекса она была почти без сил и тихонько дремала.
Алекс уже разговаривал с заведующим отделением, на первое время курс был определен, врач посоветовал поискать переводчика, владеющего медицинской терминологией, чтобы легко связывать трех собеседников – пациента, врача и мужа.
Каролина подумала, что еще один посторонний человек войдет в ее мир, хотела запротестовать, но в чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не лезут.
От обеда из ресторана Каролина отказалась – хотелось узнать, как кормят в больнице, которую здесь называли госпиталем, «оспитале», в отличие от России, где слово «госпиталь» – всегда военное учреждение. На первое оказалась обязательная паста, но зато к ней полагался пакетик с натертым сыром, вкуснейшим «пармеджано». На второе – свиной лангет с вкусной, домашней подливой – к нему гарнир, тушеные овощи, на третье – груша.
–?Эдак я отсюда откормленной гусыней выйду, – грустно пошутила Каролина.
–?Главное, выйти, а уж госпитальный жирок мы с тебя быстро сгоним, – успокоил ее Алекс.
–?Что сказал врач, когда операция?
–?Когда соберут все данные и наметят стратегию.
...Странно, разговаривать в больнице оказалось не о чем. Домашних новостей нет, больничных пока тоже нет.
После обеда Алекса бесцеремонно выставили, и он появился только вечером, поцеловал, покопался в купленной уже здесь большой красивой сумке, достал книгу в жестком переплете и яркой суперобложке и сказал:
–?Коль скоро ты теперь моя невеста, – это прозвучало слегка насмешливо, что ей не понравилось, не та тема, чтобы веселиться в такой момент, – я решил немного тебя образовать – что есть коллекционирование и с чем его едят. Прочти, – он протянул ей книгу, – очень неплохой роман английского автора. Детективный. Я считаю, что начинать надо именно с детективов, они незаметно вовлекают.
Каролина взяла книгу и прочитала название: «Охота на Сезанна», Томас Свон.
–?Если что непонятно, спрашивай. Хотя тут все ясно. Автор много лет занимался расследованием преступлений в области коллекционирования и торговли картинами.
После ухода Алекса Каролина попыталась почитать, но не смогла, буквально рухнула в сон, а когда проснулась, прибыл очередной набор заботливо разложенных таблеток, опять появились медсестры и весело, расспрашивая о Москве, повезли в турне по очередным кабинетам.
С переводчицей никаких проблем не возникло. Алекс легко нашел русскую молодую женщину, Светлану. Она в совершенстве владела итальянским и, что немаловажно, знала английский и французский, была аккуратна, подтянута, достаточно интеллигентна. Так показалось по первому знакомству Алексу.
Каролину заинтересовало, как Светлана оказалась в Турине. Ответ был прост. Когда они немного разговорились, ожидая приема у очередного консультанта, выяснилось, что муж ее итальянец, работает на заводе «Фиат». Она, как сразу уловила Каролина обостренным женским чутьем, очень его любит. Светлане нравился Турин и область Пьемонт, словом, Северная Италия. Она расписывала ее преимущества: такие же теплые, отзывчивые люди, как во всей Италии, зато иной климат, не так жарко, и уровень культуры в Подании, областях, расположенных по течению реки По, гораздо выше, чем, к примеру, в южных областях. Но главное, как утверждала Светлана, люди, общительные, открытые и расположенные. Она приехала двенадцать лет назад по туристической путевке – попрактиковаться в итальянском языке, который учила в инязе, встретила Антонио, тогда инженера в одном из цехов Фиата, и тут же влюбилась. Да и трудно было не влюбиться. Антонио был аристократичен – какие-то предки даже имели титул, – обаятелен, воспитан, спортивен, машину водил как бог. Они объездили за три уикенда половину Италии, он показывал исторические места и вздыхал, сожалея, что русские визы не имеют силы шенгенских, а то бы во Францию... Он был красив – что-то кондотьерское в профиле с крупным, слегка горбатым носом, светло-карие глаза, на солнце становящиеся медовыми, и ранний перец с солью в темных, чуть волнистых волосах. Разве можно устоять! Позже у Светланы создалось впечатление, что здесь красивых мужчин гораздо больше, чем красивых женщин, и с годами оно крепло, но даже при этом Антонию выделялся. А вот с красивыми женщинами дело обстояло, на ее взгляд, значительно хуже, поделилась она своими наблюдениями с Каролиной. Нет слов, итальянки пластичны, общительны, ярки, но все это быстро исчезает с возрастом. Даже повальная мода красить волосы в светлые тона большинству итальянок не помогает. Хотя, если приглядываться, есть что-то в девушках притягательное. Но они быстро стареют, кожа грубеет из-за глупейшего злоупотребления загаром, покрывается пигментными пятнами. И была еще одна сторона, о ней Светлана догадалась не сразу: телевидение, реклама и шоу-бизнес буквально высасывали, как пылесос, всех девчонок, кто хоть в какой-то мере обещал в скором будущем превратиться даже не в красивую, даже не в хорошенькую, а просто в смазливую, но обязательно яркую девицу. Оказавшись в этом кругу, такие девушки исчезали из обыденной жизни.
На себя Светлана смотрела критически. Но у нее было то, что есть почти у всех относительно чистокровных россиянок, если они не испорчены ранней тяжелой работой и отвратительным питанием, а иногда и попросту склонностью к обжорству.
Она была в меру длиннонога, с тонкой талией, высокой грудью, длинной шеей, достаточно рослая, чуть ниже обычного для итальянцев хорошего мужского роста в пределах ста семидесяти сантиметров, все на ней выглядело элегантно. Джинсы сидели на ней как влитые. Немного тусклые волосы оживляла подкраска, серые, чуть грустные глаза сверкали. Антонио ее обожал.
Узнав, что Каролина не чужда музыке, Светлана с восторгом стала рассказывать, что в Турине непрерывно кипит музыкальная жизнь. Регулярно приезжают великие и просто известные дирижеры, исполнители, коллективы – оперные и симфонические. Здесь можно было пойти на Гергиева, Темирканова, Плетнева. Да, это стоило денег. И не только, чтобы купить билеты, не дешевые, следует признать. Но и на бэбиситтер, с коей можно было бы оставить без хлопот ребенка на вечер, ибо даже в патриархальной Италии, здесь, на севере, родители молодых семейных пар все чаще жили отдельно.
У коренных туринцев, как правило, были родственники, дядюшки, тетушки, бабушки, дедушки, и то там, то здесь открывалось наследство. Вдруг появлялся из ниоткуда дом, а то и скромное шале в горах или вилла на побережье Лигурийского моря. Такие, с точки зрения россиянина, сказочные чудеса в Италии, так же как и в любой стране Западной Европы, происходили по одной простой причине: здесь никто и никогда, даже в пору войн, не отбирал частную собственность. Поэтому когда умирали старики, то их имущество переходило
