попросту отшатываются и решают, что все это — не для них.
Грубо говоря, политиков можно разделить на две группы: те, для кого политика — одно из возможных занятий и те, для кого политика — единственная страсть, единственно возможный образ жизни. В нынешней ситуации в мир политики пробиваются почти исключительно последние. И наша политическая жизнь теряет способных, интересных, неординарно мыслящих, уважаемых людей только потому, что эти люди имеют, чем заняться кроме политики, у них есть репутация, и они не готовы поступаться ею ради того, чтобы оказаться игрушкой в руках мелких партийных функционеров.
Нынешнее положение вещей, и это доказанный факт, приводит к снижению общего уровня наших народных избранников. И потому, лучший способ отбора кандидатов — оргкомиссия, руководствующаяся подлинными интересами партии и заинтересованная привлечь на политическую арену — в Кнессет — людей, могущих предъявить что-то сверх умения плести мелочные политические интриги и завоевывать дешевую популярность среди партийных функционеров. Я не настолько наивен, чтобы утверждать, что подобные оргкомиссии могут действовать, полностью абстрагируясь от личных пристрастий и сведения личных счетов. Но раз уж приходится выбирать из трех «зол»: праймериз, выборы в ЦК и организационная комиссия — я выбираю последнее как меньшее из зол, хоть я и понимаю, насколько непопулярным будет подобное заявление и какую волну обвинений в «антидемократизме» оно вызовет. Но именно организационные комиссии обеспечили депутатские мандаты Шимону Пересу и Моше Даяну в партии Авода, Ури-цви Гринбергу и д-ру Йоханану Бадеру в партии Херут в 50-е годы. И ведь никто не будет оспаривать, что в 50 и в 60-е годы общий уровень депутатов Кнессета был гораздо выше нынешнего.
Желательно предоставить тому, кто стоит во главе избирательного списка право назначать по своему усмотрению некую квоту — допустим, 20 % кандидатов. Ведь лидер партии/списка более других заинтересован в его победе. А вот те, кто занимают места вслед за ним, далеко не всегда разделяют это стремление. Мне известен не один случай, когда кандидаты перед выборами молили Бога, чтобы их список не одержал общей победы на выборах, ведь это означало бы крах и последующую отставку главы их списка, на место которого они зарились сами. Ясно, что глава избирательного списка более, чем кто бы то ни было, выражает стремление партии быть привлекательной и популярной. И потому он более других заинтересован включить в избирательный список интересных, думающих, пользующихся популярностью людей, к примеру, ректоров университетов, известных ученых, преуспевающих бизнесменов, писателей или педагогов. Таким людям даже в голову не придет выставлять свою кандидатуру на праймериз, а вот если лидер партии предложит им почетное место в его списке — они всерьез взвесят подобное предложение.
Ныне же среднестатистический политик знает, что получение депутатского мандата — производная двух факторов: умения «подмасливать» членов ЦК своей партии или «маклеров» и «электоральных подрядчиков», а также умения любой ценой попадать в газетные заголовки и маячить перед телекамерами. Он знает, что если набросится с критикой на главу своей же партии, или просто облает кого-нибудь погромче и погрубее, его имя замелькает на газетных полосах. Он понимает, что его партии в целом подобные эскапады вредны — но ему надо позаботиться, прежде всего, о себе самом. И он именует свою выходку «проявлением внутрипартийной демократии», хотя, по сути, это не что иное, как безответственность. У нас заведено затыкать рты подобным «бунтарям» методами прямого подкупа. А это уже разрушает само понятие партии, особенно, когда речь идет о крупных партиях.
Усилия, необходимые для успеха на внутрипартийных выборах столь велики, что зачастую они исчерпывают потенциал кандидата. Он так старался пробиться на праймериз, что у него уже не остается сил и желания трудиться на всеобщих выборах ради победы его партии. И, самое страшное: внутрипартийная конкуренция ведется исключительно наличном уровне. Тут нет и тени конкуренции идей, планов, проектов. Все подчинено выпячиванию своей персоны и личным выпадам в адрес конкурентов.
Элита — неизбранные органы власти
В Израиле имеются четыре властные структуры, наделенные силой, гораздо большей, нежели само правительство: это Верховный суд, Прокуратура, Бюджетное управление Минфина и Следственное управление полиции. Правительство стало, едва ли, не игрушкой в их руках, не способной действовать самостоятельно, брать на себя ответственность. Это оказывает влияние на всю структуру государственной власти. Чиновники всех звеньев знают, что на поддержку правительства им рассчитывать не приходится, а это, в свою очередь, приводит к развалу всей государственной системы.
Когда Нетаниягу пришел к власти, было решено сменить начальника управления сельского строительства в минжилстрое. Это отнюдь не самая высокая и важная должность, но чиновнику, занимающему ее, подконтрольны все вопросы, касающиеся строительства и проведения в жизнь политики правительства на «территориях». Правительство Рабина провозгласило замораживание строительства в поселениях, что было вполне правомочно, т. к. соответствовало политической линии законно избранного правительства. Разумеется, Рабин и его министр жилищного строительства — Биньямин Бен-Элиэзер — в полном соответствии с избранной политикой, резко сократили штат этого управления, урезали его бюджет и превратили в подразделение третьестепенной значимости.
Мы же в своей предвыборной кампании обещали в случае прихода к власти значительно расширить строительство в поселениях и увеличить ассигнования на их развитие. И придя к власти, мы попытались сменить руководителя упомянутого управления минжилстроя с тем, чтобы назначить на этот пост человека, по поводу которого могли быть уверены, что он будет проводить в жизнь провозглашенную нами политическую линию, а не саботировать ее. Нельзя же всерьез рассчитывать, что член движения «Шалом ахшав» будет проводить в жизнь политику масштабного строительства в поселениях, также, как нельзя рассчитывать, что член
Совета поселений Иудеи и Самарии будет проводить в жизнь противоположную политическую линию.
Беда в том, что решение о замене упомянутого чиновника было принято против воли Государственного инспектора по кадрам Шмуэля Голандера и юридического советника правительства Эльякима Рубинштейна, утверждавших, что назначение нового начальника управления недопустимо без проведения соответствующего конкурса. Я пытался разъяснить, что в данном вопросе недопустимо чинить препятствия законно избранному правительству. Должен отметить, что Голандер и Рубинштейн с пониманием отнеслись к моим разъяснениям, но когда по этому поводу был подан иск в БАГАЦ, последний вынес решение о запрете смены упомянутых чиновников. Это же абсурд. В США такой чиновник автоматически подал бы прошение об отставке сразу после выборов, приведших к смене администрации, а вновь избранный президент уже решал бы, принимать отставку данного чиновника, или нет. Таков единственно верный и допустимый способ ведения дел в правовом демократическом государстве.
Всевозможные следственные комиссии и непрестанное вмешательство Прокуратуры и БАГАЦа в действия исполнительной власти приводят к ослаблению государственной власти, отпугивают профессионалов-исполнителей от принятия решений и лишают их инициативы. Создалась ситуация, при которой стало невозможным принять даже самое элементарное и очевидное решение без соответствующего юридического заключения. Юрисконсульт министерства стал самой важной фигурой в нем, его роль гораздо важнее роли самого гендиректора, но мало того, его заключений недостаточно — руководство министерства постоянно обращается за дополнительными консультациями к юрисконсультам других инстанций, назначают межведомственные комиссии для изучения правомочности того или иного решения. А дело стоит.
На это мне отвечают, что все должно делаться по правилам. Согласен, но всему же есть предел. Ведь инициатива и реализация провозглашенной политики правительства важны не меньше. В конце концов, сувереном в демократическом государстве является большинство. И если это большинство вверяет правительству полномочия осуществлять ту или иную политику, то препятствовать этому и противозаконно и не демократично. А если все дела должны вестись исключительно на основании регламентов и инструкций, то правительство никому не нужно — все дела государства могут вестись юридическими комиссиями и судами. Ясно же, что это абсурд. Руководителям и исполнителям должна быть предоставлена возможность проявлять инициативу, решать, брать ответственность, руководствоваться широким видением задачи и интуицией. Невозможно уложить все в прокрустово ложе единожды утвержденных штампов и шаблонов,
