– Кто?..
Вопрос замер у него на губах. Он смотрел на собственное темное отражение в овальном трюмо.
Покачав головой, Берк поставил свечу на письменный стол. Надо быть сумасшедшим, чтобы вообразить, что видишь привидение. Он внимательно просмотрел бумаги, спрятанные в маленьких ящичках. Несколько требований кредиторов. Приглашение на танцевальный вечер. Старый список лошадей, выставленных на аукцион «Таттерсоллз».
И обрывок бумаги с торопливыми буквами: «ЭН – пятница».
ЭН – Эзикиел Ньюберри? Альфред записал время встречи?
Берк потер бумагу пальцами и закрыл глаза.
Ничего. В висках не стучит. Никаких воспоминаний. Только настойчивое ощущение, что он узнал что-то жизненно важное.
Но что?
Гришем сунул обрывок в карман. Может быть, Кэтрин сможет пролить свет на эту тайну. А тем временем сам мысленно складывал картинку по кусочкам.
«Мы погибнем, – говорила Лорена сыну в другом эпизоде. – Мы должны как-то откупиться от него…»
Без сомнения, опять Ньюберри.
Когда Берк просматривал расходные книги, то заметил, что в последний год жизни Альфреда из доходов от имения исчезли большие суммы денег. Не были ли они выплачены Ньюберри как карточные долги?
Альфред последние месяцы перед Ватерлоо был очень замкнутым. В то время как другие играли в кости или карты, он сидел в стороне и с видом тихого отчаяния пил, отказываясь говорить о том, что мучило его. Никто из знакомых не настаивал на признании; у каждого джентльмена были собственные неприглядные вещи, которые приходилось скрывать, – нежелательные связи, беременная любовница, склонность к порокам и извращениям. Берк предполагал, что Альфред сожалеет о своей поспешной женитьбе на неподходящей женщине, что его простолюдинка-жена превратила его жизнь в ад.
Если бы только тогда Берк знал то, что знает сейчас. Кэтрин была ангелом. Если она отказывалась ездить в Лондон, то только потому, что во время своего первого посещения города она стала свидетельницей оргии, устроенной самим Берком.
С усилием он вспомнил другие мысли Альфреда. Он – никто, всего лишь обманщик. Но должен и дальше жить во лжи, чтобы не погубить семью.
Альфред так думал о себе, даже когда занимался с Кэтрин любовью. Его отчаяние было так глубоко, что он забыл о жене, отправившись на поиски выпивки.
Но станет ли человек, проигравший деньги, считать себя обманщиком? Мотом – может быть. Или дураком. Ведь он еще не разорился. Доход с имения оставался достаточным, чтобы его мать и сестры ходили в шелках и кружевах.
В глубоком раздумье Берк подошел к столику у кровати, откупорил маленькую бутылочку и поднес к носу. Настойка опиума. Что бы ни было причиной меланхолии Альфреда, он страдал еще и бессонницей.
Дрогнувшей рукой Берк поставил пузырек на стол. Может быть, если бы он сам не был так увлечен борьбой со своими демонами, он мог бы выведать правду у Альфреда и помочь ему найти выход. Его друг мог бы остаться в стороне от поля боя – пьяным до бесчувствия, но по крайней мере живым.
Кэтрин бы все еще была преданной женой, а не печальной вдовой.
И Берк никогда бы не очутился в ее постели.
Соблазнив Кэтрин, он нарушил клятву оберегать ее, клятву на крови, данную умирающему человеку. До конца своих дней он будет жить с этим пятном позора. Но он не променял бы воспоминания о любви к Кэтрин, которую испытал в том сияющем тоннеле, даже на вечную жизнь. Ибо это были его воспоминания. А не пришедшие к нему из потустороннего мира.
Что-то блеснуло в темноте под кроватью. Берк наклонился и извлек из пыли пуговицу. Она была больше его ногтя. Из медной серединки свисали оборванные зеленые нитки. Он узнал эту пуговицу.
Кровь застучала в его висках. По коже пробежали мурашки, а мускулы напряглись. С лихорадочным нетерпением он ждал появления мистических видений…
В дверях стояла Кэтрин в тонкой ночной рубашке, не скрывавшей ее прекрасную фигуру. Он знал, зачем она пришла, и с горьким сожалением понимал, что снова разочарует ее.
Ее глаза широко раскрылись, когда она увидела на кровати раскрытый саквояж, затем его дорожную одежду.
– Ты уезжаешь в Лондон сегодня?
Он отвернулся, не в силах видеть обиду в ее глазах, заставлявшую еще больше страдать.
– Да.
– Но… почему?
Он подошел к секретеру, схватил графин и налил себе бренди. От щедрого глотка по его телу разлилась обманчивая теплота.
– У меня в пятницу назначена встреча.
Он услышал ее шага. Кэтрин подошла к нему. Прижалась, и ее руки скользнули внутрь его сюртука.
– Возьми меня с собой. Пожалуйста!
Ее красота волновала его. Упаси Бог, чтобы она узнала, как легко он может погубить ее, свою мать,
