Чуть поодаль сидела подружка Ницана Нурсаг, при виде сыщика помахавшая ему рукой. Лицо девушки было весьма бледным; несмотря на обилие косметики и модную стрижку выглядела она неважно, и Ницан ободряюще ей улыбнулся. Рядом с девушкой занял место Лугальбанда, вырядившийся по случаю судебного заседания в черную форменную мантию полицейского мага. Остальных зрителей Ницан не знал. По всей видимости, это были частью полицейские и судейские чиновники, частью просто любопытные. Впереди сидели несколько журналистов уголовной хроники, знакомых сыщику. Его немного позабавило то, что корреспонденты безостановочно писали что-то в своих блокнотах, причем явно начали это делать задолго до начала процесса.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем в зале появились судья Габриэль и следователь Омри Шамаш. Речь Шамаша изобиловала оборотами типа «спросим себя — ответим себе», и несмотря на обилие эмоционально-уничтожающих характеристик подсудимого, навела на публику дремотное состояние. Оживление наступило лишь после начала опроса свидетелем.
Первым был приглашен на свидетельскую трибуну Рафи, начальник полицейского патруля, обнаружившего труп. Ницан внимательно слушал его рассказ, прерываемый наводящими вопросами Шамаша. Рафи довольно подробно поведал суду, как его «онагр» свернул с обычного пути следования, въехал в виноградник и здесь обнаружил тело преподобного Сивана, лежавшего ничком с кинжалом между лопаток.
— У меня вопрос, — сказал сыщик.
Судья кивнул.
Ницан обратился к Рафи:
— Что заставило вас обратить внимание на виноградник?
Сержант, крупного сложения мужчина с лицом примерного подростка, нахмурился.
— Н-ну... не знаю, — ответил он немного растерянно. — Там... Там не так жарко, — Рафи немного смутился. — Там рядом запруда, вот. Там прохладно.
— Вы, значит, предпочитаете патрулировать в прохладе. Понятно. Ну а все-таки: вы всегда проезжаете мимо храмового виноградника во время обхода? — спросил Ницан.
Сержант еще больше растерялся, беспомощно оглянулся на молчавшего судью.
— Нет, вообще-то, не всегда, — сказал он. — Правду сказать, так мы там никогда не проходим. Это же не наша территория, там храмовая стража несет службу. Но в тот раз... Так получилось... — он замолчал.
Не дождавшись вразумительного ответа, Ницан подсказал:
— Может быть, вы заметили что-нибудь подозрительное? И это заставило вас изменить маршрут патрулирования в то утро!
— Конечно! — обрадованный сержант повернулся к судье. — Заметили, ваша честь, господин судья, именно что заметили подозрительное. Там лежал человек... его преподобие Сиван... Его преподобие был мертв, а в спине его торчал нож.
Полицейские никак не могли увидеть всего этого от трассы.
— Ваша честь, с трассы полицейские не могли заметить убитого, — сказал Ницан, обращаясь не столько к судье, сколько к обвинителю. — Давайте-ка еще раз повторим, — он повернулся к Рафи. — Насколько я могу понять, вас что-то насторожило и вы изменили обычный маршрут. Очень хорошо. Вот мы и добрались до сути. Вместо того, чтобы двигаться по трассе, вы решили обследовать храмовый виноградник. Так?
— Ну... — сержант нахмурился. Его простецкое лицо покрылось мелкими капельками пота. Начальник патруля неловко перекладывал дубинку из одной руки в другую, не очень понимая цель вопросов подсудимого — как ему казалось, вполне бессмысленных.
Ницан покачал головой. Полицейские совершали обычное утреннее патрулирование. Их начальнику по непонятной причине пришло в голову изменить маршрут движения. Они вдруг взяли почти на полпарсанга к югу, и в результате оказались на месте преступления. Потрясающее совпадение.
Все бы ничего, если бы сержант мог связно объяснить — за каким чертом им понадобилось ехать к винограднику.
— У вас есть еще вопросы? — спросил судья.
— Нет, — ответил Ницан. — Но я еще раз хочу обратить внимание вашей чести на то, что маршрут полицейского патруля никогда не проходил через храмовые сельхозугодья и что сержант Рафи не может объяснить причину этого изменения. А так же тот факт, что с дороги они не могли увидеть убитого. Складывается впечатление, что они специально изменили маршрут таким образом, чтобы в нужный момент наткнуться на мертвое тело.
Вмешался обвинитель.
— Ваша честь, — сказал он с издевкой, — подсудимый пытается запутать свидетеля. Но спросим себя: разве не благодаря изменению маршрута, нам, возможно, и удалось получить веские улики? И ответим себе: именно так. Не исключено, что в противном случае улики были бы уничтожены злоумышленником или его сообщниками. Спросим себя далее: может ли это изменение маршруту вменяться в вину патрульным? Никоим образом! И зададимся вопросом: какую цель преследует подсудимый своими замечаниями? Очень простую. Подорвать доверие к показаниям полицейских.
— Но причина изменения маршрута патрулирования...
— Довольно, — сердито произнес судья Габриэль. — Пора переходить к опросу остальных свидетелей.
— Сволочь Омри, — пробормотал Ницан. — Ну погоди, ты даже не представляешь, какой я тебе припас сюрпризец...
В судебный зал вызвали виноторговца Балака. Он оказался невысоким мужчиной в скромном сером костюме. Балак держался уверенно и с достоинством. Некоторую напряженность выдавало лишь то, что свидетель явно старался не смотреть на подсудимого.
Судья Габриэль указал ему место у деревянного помоста в центре зала. Когда свидетель поднялся на квадратное возвышение, судья спросил:
— Ваше имя, звание, род занятий?
— Меня зовут Балак. Я торгую винами. Вернее, не торгую, а поставляю вина торговцам. Выступаю посредником между теми, кто делает вино и теми, кто им торгует.
— Где вы живете постоянно?
— В Ир-Лагаше, — ответил торговец. — Вообще-то, я впервые приехал в Тель-Рефаим — получил несколько заказов на вина из храма Анат-Яху. Раньше я с ними дела не имел. Вот, решил попробовать...
— Понятно. Господин Балак, встречались ли вы ранее с подсудимым?
Свидетель впервые взглянул на Ницана. Это был взгляд совершенно равнодушного человека.
— Нет, — ответил Балак. — Никогда раньше я не встречался с этим человеком.
— Хорошо. Тогда расскажите, что произошло пять дней назад в окрестностях храмового комплекса Анат-Яху.
Балак начал рассказывать. Его речь лилась неторопливо и гладко видимо, он серьезно готовился к выступлению в суде. Содержание ее Ницан уже знал, поэтому не столько слушал, сколько внимательно следил за говорившим.
— ...Незнакомец выхватил нож и с силой ударил господина Сивана в спину. Жрец упал, а убийца тут же убежал, — Балак замолчал.
— Вы узнали преступника? — спросил судья Габриэль.
— Да, ваша честь, — виноторговец повернулся к Ницану и сказал: — Это подсудимый. Я хорошо запомнил его лицо.
— Хорошо, — сказал судья бесстрастно. — Вы можете занять свое место в зале. Вызовите второго свидетеля.
Балак поклонился еще раз судье и неторопливо прошел к свободному месту в центре зала. Прежде чем сесть, он бросил короткий взгляд на подсудимого. Ницан готов был поклясться, что на его лице в тот момент обозначилась странная смесь чувств: сожаление пополам с торжеством.
Третий свидетель, поденщик Адуми, был высоченным широкоплечим парнем в типичном наряде
