честь, — он повернулся к судье, — оградите меня, наконец, от этого наговора!
Ницан удивленно поднял брови.
— Но у меня есть доказательства, — сказал он. — И я могу представить их немедленно. Ваше преподобие, потрудитесь снять очки.
Хешван отшатнулся. Ницан быстро протянул руку и сорвал с него очки в массивной оправе.
— Вот оно, доказательство! — торжествующе произнес он. — Ваша честь, прошу обратить внимание на отметины возле глаз преподобного Хешвана. Это следы лихорадки Ламашту — ашшурской оспы!
Виски жреца, ранее прикрытые оправой, были обезображены крохотными рубцами, похожими на птичьи следы.
— Видите ли, — объяснил Ницан, обращаясь к судье Габриэлю, повреждение печати, удаление имени больного и подмена камня опасны не только для того, против кого эти действия направлены, но и для того, кто их совершает... — он вспомнил слова Астаг и не удержался от того, чтобы процитировать: — «Пантера вырвавшаяся из клетки, может ведь броситься и на того, кто ее выпустил». Вот так обычно и происходит. Так что человек, совершивший злодеяние против госпожи Энненет, должен был тоже переболеть ашшурской оспой. Правда, в очень легкой, несмертельной форме. Как болеют дети. В подобном случае у глаз остаются именно такие отметины — он вновь указал на окаменевшего Хешвана.
Омри Шамаш отчаянно замахал руками и привлек внимание судьи. Сжалившись, тот вернул следователю дар речи.
— Но ведь и это не доказательство! — закричал следователь осипшим от вынужденного молчания голосом. — Его преподобие мог переболеть ашшурской оспой и в детстве!
При этих словах старший жрец словно очнулся. Он медленно посмотрел на Омри Шамаша и отвернулся. По губам его скользнула презрительная усмешка.
— Этого не могло быть, Омри, — мягко сказал Ницан. — Ты бросил его преподобию спасательный круг, но он, как видишь, не захотел им воспользоваться. Знаешь, почему? Потому что ему известны принципы отбора послушников в храм Анат-Яху. А тебе не известны. Среди прочего в этих правилах сказано, что кандидат не должен обладать никакими телесными изъянами. В том числе рубцами, шрамами, оспинами и так далее. Если бы эти оспины были у преподобного Хешвана в детстве, он никогда не стал бы жрецом.
В группе жрецов, сидевших рядом с преподобным Хешваном, послышался ропот. Спустя мгновение вокруг старшего жреца образовалась пустота. Он даже не пошевелился, только презрительная усмешка еще сильнее искривила его губы.
Впрочем, пустота была тотчас заполнена. Судья Габриэль кивнул старшине охранников, и старшего жреца Хешвана препроводили на скамью подсудимых, рядом с магом Балаком. Тот с ироничным любопытством рассматривал своего заказчика. Что же до Хешвана, то старший жрец храма смотрел прямо перед собой. С момента разоблачения он не проронил ни слова.
Ницан удовлетворенно потер руки.
— Ну-с, так, — сказал он. — Вроде бы, все встало на свои места. В смысле, село на свои места. Так вот, ваша честь, — он повернулся к судье. Суть дела в следующем. Его преподобие Хешван, старший жрец храма Анат-Яху, отвечавший за дом престарелых, нашел довольно простой способ пополнения собственного кармана. Доверенности, выдававшиеся обитателями этого приюта, казначей вручал Хешвану для визирования. А тот снимал с них копии, с помощью которых возвращал переведенные деньги, но уже на свой счет. Разумеется, время от времени кто-нибудь из постояльцев обращал внимание на невыполненное поручение и выражал свое возмущение. Тогда пускались в ход измененные магические печати, и несчастный погибал быстрой и мучительной смертью. Так случилось с господином Алулу-Бази, так случилось с госпожой Энненет. Так едва не случилось с госпожой Баалат-Гебал...
При этих словах сиятельная дама погрозила старшему жрецу внушительным кулаком.
— Люди, живущие в доме престарелых, к счастью для преподобного Хешвана и для самих себя, мало внимания уделяли состоянию своих финансов, продолжал Ницан, размеренно вышагивая перед судьей. — Тут старший жрец рассчитал психологически точно: аристократы, представители старых родовитых семейств, они презирали крючкотворов. Плюс возраст, разумеется. Что же до подозрений относительно внезапных смертей — так ведь причиной их становились тяжелые, чаще всего неизлечимые болезни... Первым обратил внимание на связь между этими случаями и финансовыми махинациями младший жрец Сиван. По словам госпожи Баалат-Гебал, он случайно стал свидетелем сцены, разыгравшейся между казначеем и господином Алулу-Бази. Сейчас мы можем лишь гадать, была ли эта сцена единственным поводом к подозрениям. Преподобный Сиван решил провести самостоятельное конфиденциальное расследование, для которого пригласил меня. Это стоило ему жизни, — Ницан сделал небольшую паузу. — Собственно, у меня все, ваша честь. Я объяснил, как именно был убит мой клиент. Я представил вам улики, изобличающие вину преподобного Хешвана в гибели госпожи Сэрэн-Лагаши. Остальное сделает полиция.
Судья задумчиво посмотрел на Ницана. Перевел взгляд на подсудимых. Кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Я благодарю вас, господин Бар-Аба. Разумеется, вы можете быть свободны, а дело против вас прекращается за отсутствием состава преступления.
Публика, следившая затаив дыхание за зигзагами этого необычного процесса, наконец-то зашевелилась. Нурсаг повисла на шее у Ницана.
— Ну-ну, — проворчал сыщик. — Пусти, задушишь. Давай-ка лучше я тебя познакомлю с госпожой Шульги-Зиусидра-Эйги.
Представив свою подружку госпоже Баалат-Гебал, Ницан повернулся к Лугальбанде.
— Как насчет моего жезла? — спросил он. — Может, все-таки, вернешь?
— По-моему, ты и без жезла прекрасно обходишься, — заметил маг-эксперт. — Ладно, получи, — он протянул детективу искрящийся цилиндрик. — Зайди ко мне завтра, выправим разрешение. Будешь пользоваться на законных основаниях... Послушай, Ницан, а откуда ты знаешь требования к кандидатам в послушники?
Ницан оглянулся на Нурсаг. Видя, что девушка продолжает оживленно болтать с царственной дамой, он поманил Лугальбанду пальцем. Когда тот наклонился к приятелю, Ницан сказал вполголоса:
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но в детстве меня готовили к обряду послушания. Причем именно в храме Анат-Яху, — он развел руками и с сожалением добавил: — Но мои дурные наклонности, увы, проявились слишком рано!
ДЕЛО О ПОКАЗАНИЯХ ПОКОЙНИКА
Если утром вы обнаружите рядом со своей постелью президента республики Шенаар, явление это может иметь три объяснения: первое — вы жена президента, второе — вы его любовница, третье — у вас белая горячка. Поскольку с сексуальной ориентацией у частного сыщика Ницана Бар-Аба было все в порядке, он остановился на последнем варианте. Тем более, с белой горячкой Ницану уже приходилось сталкиваться. У него имелся свой проверенный способ — сначала с помощью магического жезла отправить галлюцинацию туда, куда следовало, то есть в небытие, а затем немедленно принять тройную дозу спиртного для снятия остаточных симптомов.
Жезл лежал на тумбочке у кровати и слабо искрил голубоватыми искорками. Ницан протянул к нему руку, но тут галлюцинация удвоилась. Рядом с фантомным президентом обнаружился еще один фантом — Лугальбанды, мага-эксперта полицейского управления Тель-Рефаима и старого приятеля Ницана.
— Та-ак... — угрожающе прохрипел сыщик, с трудом наводя резкость на новое порождение собственного состояния. — Вот сейчас вы у меня оба попляшете, голубчики. Сейчас я вас обоих де-ма-те- ри...
Но галлюцинации повели себя неправильно, особенно призрак Лугальбанды, который бесцеремонно стянул с Ницана одеяло и рявкнул:
— Встать!
На четкую команду тело частного детектива отозвалось быстрее, чем его же мозги. Он вскочил и
