– Теперь воткнул. Потр-роха волчьи…
– Ты как полагаешь, Глотка, семи лет на гномьем руднике хватит, чтобы отучиться перебивать старших по званию?
– М-м…
– Так вот, вы, бесстрашные мои тигры сражений, и моргнуть не успеете, как вся ваша шваль разбежится на гуляния. А мне нужно иметь их всегда под рукой. Как монеты в кошельке: вынул – истратил…
«Вот крыса штабная! Херувим подколодный! Напрасно он так о ребятах…» – подумал Мортян.
– Не напрасно. Вы их не удержите, соколы битв. А мне их собирать не по чину. Спаси Бесе! Да я и перстом не поведу. Зато теперь у них будет отличный пастырь. Покойного капрала имею в виду. Уж он-то им разбрестись не позволит. Простите за каламбур, это тот редчайший случай, когда отсутствующий сторож надежнее присутствующего…
Молчат. Ох и крут. Невидимый «сторож» провинился всерьез.
– Тем более, это горелое мясо с капральской лычкой и впрямь виновно.
Все правда. Мортян чуть сам не порвал его в клочья. Вчера, 11 июня, «особая экспедиционная группа», как требовал называть в нынешних обстоятельствах чертячью роту полевой устав Королевства, едва-едва успела покинуть сладостную Фонарную и выйти из города. Чистая сила, она дневного света не любит. Бывает, военные, конечно, чистая сила и чистая сила. Упырь какой-нибудь, запросто скроенный, так и вовсе погорит. Слава бесу, такой хрупкий материал в полевые подразделения не берут. Тролль Бартольд прямо страдает: его крепчайшая шкура бешено зудит и покрывается во-от такими волдырями от одного только солнечного лучика. Эльфийке-поварихе хоть бы что; понятно, – первородная, поцелуй ее ангел… Ну и сам полковник или, скажем, химера, – они как есть сложные магические существа, им свет не помеха. У бесей же – сонливость, всяческий упадок сил и резь в глазах. Поспать бы бесям в такую-то светень. Да и бывшим людям бывает в дневную пору неудобно. Прежде они тут, херувимо отродье, в благолепном виде жили. А теперь – кто с клыками в палец, кто с клешнями, кто с рогами, кто с жабрами, кто мохнат, кто колюч, а кто и вовсе… склизок. Неудобно им, видишь ты, так-то вот показываться. Некрепкий, ненадежный народ. Смущаются. Какая тут боеготовность, когда полнейшее ее отсутствие. Так что искала особая экспедиционная группа укрывище на день. Зеленый Колокольчик, даром что хлюст и штабная крыса, живо понял, какая у славных бойцов надобность. Говорит, деревенька есть, на отшибе. Пять-шесть домов, глухомань, устроимся как надо. В полутора немецких милях… – Переведите, Ваше мракобесие! – В двух верстах… Короче, за полчаса дойдете. Одно тут единственное подходящее место. Ну, пошли. И только- только чистая сила с шоссе сошла и к придорожным кустам наярилась, вышел конфуз. Полна чащоба дружинников. Это уж потом разобрались, что не больше четырех десятков их тут было, а по первости даже мороз по шкуре – тыщи, тыщи, засада, засада. На поляне, в месте открытом, стоят двое витязей. Один, повыше, в кольчуге, весь такой легкой и быстрый, какие эльфы бывают, кричит, вызываю, мол, тебя, прощелыга Зеленый Колокольчик, на честный поединок. Мол, давай, выходи, решим дело сами, Февда! – Вот, значит, какое имя у начальника, Февда, что-то же знакомое… Не нашего, бесячьего ума дело. Не лезь к старшим, рогов не отобьют. Ишь, однако, знают друг друга, знают, кто куда пойдет… – И другой, пониже, коренастый, из людей, видно, ученик его. Перед собой Лезвием вертит, луч так и выкашивает деревца метров на двадцать вокруг. Песья Глотка, да я, да Мохнач, да тролль Бартольд своих из леса быстренько вывели. Пинками, пинками, собрали за дорогой, напротив леса. Понятно, в такой неразберихе драться, да перед самым рассветом – последнее дело. Одного они потеряли, одного всего-навсего, ну, плюс еще тот недоносок, которого на Фонарной пришкварило. Песья Глотка руками машет, рычит, тычки раздает, офицер, что надо. «Звено тяжелого оружия, – кричит, – ко мне!» Звена, ясно, нету. «Копыто дуба» в десантный канал не пролезло, а станковый ротный «Бесячий пал» – сильная вещь! – при первой сшибке в мочало разнесло. Ну, дерьмо ведьмачье, он с Мохначем, да с капралом Тирсицком, да с рядовым Пляу давай «Морок» собирать… Пока станину к панораме пристроили, пока щит вынули, пока баллисту подсоединили, в лесу худое дело, наших бьют. Капрал Дан, серафимово отродье, решил перед большим начальством выпендриться: не отошел, как все, на рожон лезет. По лесу крики-вопли, пулемет дадакает, тяжелый, сволочь, пулемет, вот гранатомет гукнул, тоже, вишь, пакость, бесу из него при удаче можно руки-ноги или глаза попортить, можно и убить даже, если повезет, а людям верная хана… Сполохи зеленые, это Лезвием дружинники наших крошат, потом море огня, и еще, и еще… Полковник: «Химеру ко мне! По опушке из 'Морока' не стрелять, лес вокруг чистить!» Я – к панораме. «Подвинься, – Песьей Глотке говорю, – эта хрень мне как родная». Ну и он мне, мол, давай, братан, мочи лохов. «Морок» исправный, чищеный, бой у него, как положено. Ду-дут! Ш-ррр… – это болванка отработанная в траву падает. Ду-дут Ш-ррр… В лесу – крик до неба. Наши, гляжу, бегут, Дан с ними шпарит, пулемет по ним да-да-да… готов один… еще… Я им! Ду-дут! Ш-ррр… И облачко… легкое такое, гляжу, серое облачко, тухлятиной припахивает, с нашей стороны – туда, на высоте трех локтей ровно скользнуло, а за ним химера, она в боевом положении полупрозрачная, жуть берет… Пулемет сразу захлебнулся. С минуту на опушке грома-молнии, сполохи зеленые, потом звук очень высокий и-и-и-и-и… щелчок – тах! Совсем негромкий щелчок. И писк, будто огромного зайца кончают. Или младенец с центнер весом заревел. Песья Глотка: «Что это, владыко?!» – передернулся весь, дрожит человечишка, отродье херувимово. Что, не слышал, лейтенант, как пищат эльфы, когда их насмерть кончают? Он, мол, нет, такого дерьма не нюхал пока. Петушится… По чащобе еще кричали-кричали, потом угомонились. Облачко с Химерой – обратно. Старая уже, в отставку пора, ей бедняге в такой переделке крыло разрубили, взлететь не летит, по земле ковыляет. А Полковник – хорош, чирей смертный, Зеленым Колокольчиком обратился, в каждой руке – по паре голов. «Эти, – говорит, – последние!» Авторитет свой перед личным составом, стало быть, поднимает. Потом, значит, собрались, деревеньку заняли, местных всех на корм собакам пустили, девок отымели и в котлах сварили, мясо у них нежнее… И спать, значит. Дан еще тогда подваливает, мол, что делать, присоветуй, ты в разных делах бывал. Ну что делать? Вешайся, падаль, легче сдохнешь. Не послушался…»
– Зря, зря он тебя тогда не послушался, сержант… – это Зеленый Колокольчик, – А в целом нам крупно повезло. В южной дружине за воеводу был мастер Свартольф, с которым я так мило побеседовал. Эльф.
– Эльф – и за Творца?
– Да, сержант, эльф. К тому же темный эльф, бывший капитан гвардии. Перебежчик. Такое бывает… иногда. В крещение впадают даже лучшие. Впрочем, и хорошо, что эльф. Выйди мы к Москве с севера, пришлось бы иметь дело с самим Кириллом Бойковым, да при нем еще этот древний филин, Андрей… Уж они-то не полезли б на рожон. Собрали бы всех подряд, кого только можно, подтянули бы команду Свартольфа, да и размазали бы нас, как бес праведника! Эльф наш… мастер-то мастер, но драться любит на манер пятисотлетней давности, до Конкордата. Рыцарски. Эльфийски. Грудью вперед, ни шагу назад. Спасибо тебе, владыка, что послал нам такого петуха!
– Во блин! Эльфа замочили! – восхитился Песья Глотка. На бывших людей в Воздушном королевстве смотрели как на бойцов чуть ли не последнего разбора. Для бесей они как дети, для магов – насекомые, а для эльфов – так и просто грязь. Первородные, волчьи потр-роха! Оказывается, перед смертью по-заячьи кричат…
– Осмелюсь побеспокоить Ваше мракобесие… Не тот ли злоименный Бойков, что развеял в пыль команду бомбистов лет вроде ста назад, да и с ними особую десантную команду из гвардии? Из столичных?
Пятидесятый глянул на Мортяна очень холодно и молча осушил второй бокал.
– Прощения просим, Ваше мракобесие. Не знали… – смиренно пробормотал сержант.
– Вы расслабились? – Пятидесятый держал паузу ровно столько, чтобы Мортян уже никогда, ни при каких обстоятельствах не рисковал раздражать его. – Нам надлежит добыть и транспортировать на территорию Воздушного королевства артефакт. Его наименование вам сейчас ни к чему. Класс предмета таков, что за него я могу положить всех вас, и никто полвопроса не задаст. Рота гарнизонной швали. И такие, конечно же, титаны сечи, как вы, господа офицеры…
Еще немного дисциплинарного молчания.
– Дружинники будет ожидать от нас совсем другого. К тому же, после вчерашней виктории они крайне ослаблены. Не знаю, сколько их всего, но полагаю: у дружин должна быть примерно одинаковая численность. Следовательно, Бойков с Андреем, причем каждый из них много сильнее мастера Свартольфа,
