женщину оперативной информацией.
– Машка! Да ты ведь сама все знаешь. Ведьма активизировалась, когда роты Февды к нам десантировали. Понимаешь, что это значит? И, кстати, слушай ушами, а смотри глазами… на дорогу.
Машенька лениво повернула голову к ветровому стеклу. Машина неслась со скоростью сто двадцать километров в час, московские улицы буквально пролетали мимо, всяческие радушные слова пытались достичь нежных ушек младшего витязя сзади и с с боков.
– Э, воевода. Я эту дорогу чую, как излюбленного мужчину. Где ложбиночка, где гладко, где сладко, где что… – покосилась на Мечникова. – Так что не вибрируй. Воткнул?
– Терпеть не могу твой жаргон. Знаешь, найду способ вызвать тебя на дежурство как раз посреди оргазма. То-то будет наука…
– Типа уже.
– Что уже?
– Петрович уже изобрел такую методу. Даже опробовал, рыбка моя. Это в вас мужской шовинизм говорит. В обоих. Не ваша женщина, так надо ее всячески приструнять…
– А ну-ка цыц! Цыц, говорят тебе, цыц, цыц и еще раз цыц!
Машенька, она превосходный, невиданный специалист по одному сложному делу, а именно как показать начальству, что оно – полный идиот, но при этом не нарушить субординации. О, видели бы вы, как она закурила на своем водительском сидении. Как небрежно, размашисто и с таким независимым выражением лица и, может быть даже, ироническим, а не только независимым. Если б видели, то поняли бы непременно, что Бойкова должно было до самых печенок пробрать ощущение собственной дурости, серости и неприглядности… Правда, кажется, ничего он так и не понял. Потому что нисколько не съежился, не перекосился и не затосковал, а только сказал младшему витязю миролюбиво:
– Бросала б, что ли, курить. Раньше времени тело износишь…
Ф-фырк!
– Какой же ты нудный, Бойков. Ладно. Что у нас есть на ведьму? Что-нибудь есть?
– К сожалению, очень мало. Больше моих рассуждений, чем информации.
– Ну и?
– Не нукай, не запрягла! – он повернулся к Мечникову, сидевшему сзади и прокомментировал:
– Мы с Машкой уже сто тридцать лет как воюем. Со времен моего назначения в воеводы. Никак ее гордое женское естество не смирится. На самом деле она хорошая…
Ффф-фырк!
– Про ведьму, про ведьму давай, великий педагог!
– Все, закончили болтовню. Данные внешнего наблюдения: позавчера наша подопечная искалечила собственного жениха, причем сделала эта, пребывая от него на расстоянии 800 километров. Вчера она прикончила мать. Довольно изощренно. Весь процесс занял около четырех часов, и до самой последней минуты жертва не теряла сознания. Сегодня взялась за отца. Он в Питере, дистанция до любвеобильной дочурки порядочная, тем не менее коллеги из тамошней василеостровской дружины сообщили следующее: добралась ведьмочка и до папы. Они даже толком на смогли описать его состояние. «Завязала в узелок», – такую фразу я от них получил. Они его, разумеется, «развязали», но…
– …но теперь клиентка знает, что ей кто-то противостоит и будет настороже.
– Да, Маша. Именно так. Судя по всему, придется повозиться. Она оказалась частью заранее спланированной операции. Либо ошибкой в хорошо спланированной операции. И такое возможно. В любом случае они получила поддержку прямиком из Воздушного королевства, откуда-то с самых верхов бесовской иерархии. Магическая сила прибывает к ней постоянно и мощным потоком. Вот что это означает.
– Кирилл, ей в качестве ведьмы всего-то несколько дней. Она, можно сказать, младенческая ведьма. И… сделалась такой опасной?
– О! Здравый вопрос. Паша, ты как, отоспался?
– Как ни странно, да.
– Ничего странного. Привыкай. Так вот да, очень опасной. Конечно, опыта у нее нет. Зато мощи – как у стихийного бедствия.
– Осознал.
– Притормози, Машка. Где-то здесь.
Машина встала рядышком с выходом из метростанции «Бибирево». Впереди – торговый центр, слева жилые кварталы, справа пустырь, гаражи какие-то, гаражи, гаражи, самая гуща гаражных джунглей и еще – недостроенное здание. То есть капитально недостроенное. Дух человечий не первый год как иссяк в этих развалинах, так и не побывавших домом. Детство разом перешло в дряхлость, и в холодных старческих сосудах коридоров текла не кровь повседневной суеты, а едва теплая жижица бомжовых пристанищ, мелкой уголовщины, да еще, пожалуй, редких лежек непритязательных парочек… Воевода завозился со своими ключами, раскладывал их так и этак, покуда техника, наконец, не заработала. Один из ключей засветился голубеньким. Сначала слабо, очень слабо, потом чуть сильнее, а в конце концов из него хлынула густая синева, растекаясь по салону сырым холодком.
– Она нас видит, – прошептала Машенька, и в тот же миг вылетела наружу от удара Бойкова.
– Вон из машины! – орал воевода.
Мечников буквально выпорхнул, пролетел несколько метров, сгруппировался при падении. Ба! Что творилось с их штатным средством передвижения! У Павла было всего лишь несколько мгновений перед новой командой воеводы, но за эти секунды он прекрасно разглядел, как сидения, руль, бардачок опутывала металлическая лиана, выросшая прямо из пола. Ее отростки вышибли ветровое стекло и насквозь продырявили крышу. Автомобиль деформировался, вспучился, казалось, сейчас он «расцветет» живой проволокой изо всех щелей, но тут его взрывом разнесло буквально в пыль. Как будто пуля поразила экран телевизора…
Что там крикнул воевода, Мечников даже не услышал, услышали его рефлексы. Новобранец бежал зигзагом за Машенькой и Бойковым по пустырю – к недостроенному зданию. Откуда-то из серых лабиринтов вылетали сгустки тьмы размером с кулак и на огромной скорости разбивались о «прозрачные щиты» троицы. Один из них угодил в опору высоковольтной линии. Громкий шип, облачко пара, и вниз закапала жидкая сталь…
Он ворвался в развалины, и сейчас же стена сбоку разом осыпалась бетоном, кафелем, ржавой арматурой, что там еще было внутри? Мечников по колено в обломках, лицо серое с алым: чуть-чуть запоздал повернуть щит, посекло ему щеку каменной крошкой…
– Эй, ты жив там? – машкин голос.
– Жив!
– Тогда живей давай! Пошевеливайся!
Мечников побежал на голос. На полу шевелились какие-то обрубки чего-то живого и смертельно опасного: какой-то гибрид актинии и скорпиона, и все это светится изнутри, искрит, пошевеливает разрезанными лапками, или что там у него. Перепрыгнул. Активизировал Лезвие. – «Секунд на десять раньше это нужно было сделать!» – Тут все здание тряхнуло. С потолка посыпалась штукатурка. Тряхнуло еще раз сильнее. Он упал, поднялся, и сейчас же началось какое-то светопреставление. Стены заходили ходуном, вдалеке послышался вой. Утробное завывание, как у кошки, которая решилась принять последний бой. Только во много раз громче. Иногда оно прерывалось взвизгами: надо полагать, «кошку» чем-то лупили. Послышались командные вопли Бойкова. – «Значит бьются, а я тут застрял!»
Он попытался встать, но моментально вновь был сбит с ног. Еще разок – с тем же успехом. Но упрямый младший витязь Павел Мечников шажок за шажком продвигался вперед, на шум боя. И вдруг наткнулся на стену. Огляделся. Неведомо как его затянуло в каменный колодец. Стены – кругом, потолок, кажется, медленно опускается. Мечников не успел почувствовать страх. Скорее, гнев. Что там режет Лезвие? Металл, органику, магические поверхности? Бетон не режет? Какой это, распрот-твою бетон, один обман, а не бетон! И он раскромсал магическую обманку Лезвием, выскочил в очередной коридор. Позади немедленно обрушился потолок, каменный обломок размером с лошадиную голову вылетел наружу и завертелся по полу.
Наконец, он увидел их вдалеке. Всех троих. Две человеческие фигуры и несусветное месиво из щупалец, мечей, зубастых пастей, живых молотов, хвостов с иглами. Оно (месиво) курилось какими-то магическими
