за нами в оба. Если хоть один безмозглый упырь будет волынить сегодня, влетит кому? А, военные? Не слышу? Правильно, влетит мне, кособрюхие твари. Мне, лично мне, сержанту Мортяну влетит из-за какого- нибудь мелкого шкодника! Как это вам, а, военные? Да я ночей спать не буду, но найду, как ему, шкоднику мелкому, задницу вывернуть наизнанку побольнее. Вы знаете меня, упырье семя! Поберегите задницы.
Сержант Мортян и наблюдательная птаха в одно и то же мгновение заметили, как в первом ряду щербатый бес Душман заухмылялся самым наглым образом. Младший командир не стал чикаться, подошел вплотную к Душману и вмиг объяснил ему промеж рогов всю глубокую неуместность наглого ухмыляния. Мы в армии или кто, а, военные? Боевая мы чистая сила или какого беса?
Повинуясь ругательски ругательным командам сержанта, небольшой отрядец бесей, бойцов с дюжину или около того, покинул общий строй, разобрал в подвале оружие и отправился к Метромосту в кузове армейского грузовика. Поколебавшись, кого назначить старшим над этой дюжиной, Мортян ткнул когтем в тощего Питера. Во-первых, командира должно бояться больше, чем врага, а этого херувима подколодного будут бояться все его мелкие кособрюхи. В бою на дубинках он три раза выходил первым во всем боевом квадрате. Во-вторых, командир должен выделяться из общей кучи бойцов. Питер выделялся. Даже очень. На башке его бесенячьей красовалась бандана с дырками для рогов, а поверх банданы – тюбетейка. Вместо парика. Чем не командир!
Прочим же сержант сообщил программу действий на ближайшее время:
– Ну, отбросы, разобрали барахло, живо, и за мной. Бегом!
Вот бы пернатой твари, обозревающей все эти военные приготовления, глаза особого устройства: чтобы можно было заглядывать под череп наблюдаемым персонам и угадывать тамошние мысли. Птичка бы моментально осознала всю искренность мортяновых речей (да, еще бы ее следовало обучать позднепреисподнему бесенячьему говору). Сержант, коренной житель провинции Гнилопят в семнадцатом поколении, как и все средние гнилопятцы, отличался деревенским здравомыслием. А здравомыслие подсказывало ему: когда неприятностей больше одной, надо занять в пространстве точку, которая была бы максимально удалена ото всех наличествующих неприятностей. Он, конечно, не думал такими длинными периодами и в такой прямой последовательности. Искомую точку в пространстве сержант чувствовал как ничто другое. Какой-то потаенный инстинкт совершенно точно выводил его на искомую позицию. Сильнее, пожалуй, был только одна сторона его интуиции. А именно та, что выводила прямиком на пиво… Так вот, Мортян отнюдь не рвался подставить собственное брюхо под Лезвие конопатой девки. Да и ребят напрасно класть – не резон. Но против полковничьей команды он также идти бы не рискнул. Какая выходила ему командирская стратегия? А такая: не воюй мало, не воюй много, а воюй умеренно…
– Есть! Вот они.
– Не показалось часом? Ваське на улице Розанова показалось…
«Тормози-ка и смотри сам!» – хотелось ответить Мечникову. Несколько дней назад он бы и сказал что- нибудь в этом роде. Но на Бойкова глядя, кое-чему учишься. Павел произнес другое и в другом тоне:
– Тормози и буди Василия. Живее!
Пока тот дружинник, который был за рулем, тормошил того, который дремал на заднем сидении, господин младший витязь подошел ко вторым «Жигулям».
– Разворачиваетесь к платформе «Беговая» и перекрываете ее. Перед вами будет отряд в две дюжины бесов. Ваше дело – удержать их и уцелеть при этом. Связь поддерживать постоянно. Боря, посмотри на экранчик. Видишь их?
– Так точно.
На экранчике две белые точки показывали машины дружинников – в том месте, где Хорошевское шоссе заканчивается развилкой: в одну сторону улица Беговая, а в другую Ваганьковский мост. Под мостом – целая шеренга железндорожных путей Белорусского направления, там и сям разбросаны неуютные домики путейцев, за путями – еще пара домиков и смиренномудрое Ваганьковское кладбище, а чуть в сторону – платформа «Беговая». Место для удара неожиданное и очень неудобное для нечистой силы: бесям шагать по освященной кладбищенской земле ничуть не лучше, чем по горячей сковородке… Павел потому и патрулировал здесь в последнюю очередь. А беси не стали калечить копыта, кладбище они обошли, как-то просочились мимо него. Ай да беси! Хитры, смекалисты. И теперь две дюжины красных точек обосновались в домиках за путями, а еще две уже почти добрались до «Беговой». Противник растягивал силы и без того маленькой группы Мечникова…
– Задача ясна? – два дружинника закивали, забормотали, да мол, ясна. – Тогда выполняйте!
Случилась очень крупная неприятность, которую не сумел предугадать Бойков и которой даже помечтать-то не мог Зеленый Колокольчик. Основные силы «особой экспедиционной группы» встретили перед собой не воеводу с Петровичем и полутора десятками дружинников, а дозор младшего витязя Павла Мечникова из пяти бойцов, считая его самого. Мортян со своими бесями превосходил эту группку по силе в десять раз… Стратегия Бойкова была проста: один дозор, отступая, сдерживает бесей там, где они попытаются прорвать заслон; другие дозоры должны будут поспешить на помощь. Воевода не рассчитывал на удар самыми большими силами по самой слабой группе в самом безопасном месте. И еще он не знал, что на просьбу о подкреплении ответит Мечникову: «Нет возможности. Ведем бой в районе Таганки». И, кстати, точно так же ответила Машенька: «Ведем бой у станции метро 'Университет'». Петровича отделяли от точки прорыва как минимум полчаса езды…
Иногда жизнь складывается так, что шишки падают на голову неправдоподобно густо. Думаешь: ну все, за последние сутки упало уже сорок две, сорок третьей падать просто некуда – на голове ровного места не осталось… Да и несправедливо как-то! Все мне, мне и мне, ни одной мимо, каждая – прямехонько в цель. Жизнь же, вроде бы, обязывалась быть полосатой: за темной полосой должна идти светлая… Ах да, никто не проинформировал эту самую жизнь, когда именно следует закончить темную полосу – сейчас, через год или за десять минут до конца лично моей биографии. Что ж такое! Это что ж такое! Господи, за что ты меня так? Или все-таки закончилось и продолжения не будет? Бум! Сорок третья упала…
«Ход конем» назывался бар, у окна которого стояла Машенька, печально вздыхая и пытаясь откорректировать позицию стрелков. Тот, что залег на крыше нового цирка, видимо, поставлен идеально. Проспект Вернадского у него как на ладони. Пулеметчик рядом с ней – печальная необходимость: с больной рукой она не чувствовала себя уверенно. Снайпер на одном из верхних ярусов Главного здания МГУ – лучше не придумаешь. А вот парень, которого она спрятала на чердаке здания напротив, вызывал опасение. Во- первых, он слишком редко поражал цель из своей основной боевой машинки – гранатомета. Во-вторых, оттуда, сверху, он сможет поливать огнем все что угодно на маленьком приметрошном рыночке, но слева ему сужали сектор обстрела угловой дом, какие-то деревца. Она поколебалась: переместить его или нет? Казалось бы да, да, надо поставить внизу… Но госпожа младший витязь этого делать не стала. Не то чтобы ей подсказывала необыкновенную решимость интуиция. Интуиция безбожно врет в девяти случаях из десяти; худо, что помнят как правило десятый случай… Просто они могли обойти позицию дружинников слева, по дворам и через Ломоносовский проспект. Тогда крыша дома № 23 окажется единственной точкой откуда их можно как следует достать.
…Первая шишка за последние дни – отнюдь не та, когда Петрович вынул из ее постели Геракла. А вот почему она сумела грехопасть с этаким дегенератом, непонятно. Да и просто плохо. Глупо, грязно, непростительная слабость… Одним словом, первая шишка. Полбеды, что дружина покуда отступает – ничего, из окопов танки жечь сподручнее… Полбеды, что ее рука годится только в экспонаты на выставке бесполезных вещей. Полбеды, что у них с Пашкой было всего несколько часов… Господи, какое счастье, неужели я достойна такого подарка? Господи, спасибо тебе! Что он там, как он там, ему теперь обязательно следует выжить. Господи, дай ему выжить! Только-только я начала отмокать… А то ведь была как дерево. Господи, пусть его не выбьют… Ты же всемогущий, сделай это для меня! Полбеды, что не с Гераклом, ни с
