Что вам она, непродажная,Без серебра, без затей,Только слезами украшена?Что вам, проклятые, в ней?Сам обточил ее грубо я,Высмотрев ствол бузины,В трубку вложил ей сугубыеРаны и горечь страны…Плачу о милой немало я,Горя ни с кем не деля…Пусть же того, кто украл ее,Скоро изгложет земля!Помню я трели красивые,Дикие… Волей пьяна,Не ради ваших двугривенных —Даром играла она.Видно, придется в разлуке нам,Мой побратим, вековать!Не попадешься ты в руки мне,Не понесем мы опятьВ долы, обросшие селами,Желчь накипевших обид,Чтобы, недавно веселые,Плакали люди навзрыд.
Слово сирое
Бросил я в гущу народнуюСлово. Какое? Бездомное,С сердцем пронзенным, взращенноеВ муках, с борьбою огромною,Слово, с чела у которогоСорван убогий убор его!Сирое — где это видано? —Вдруг расцвело неожиданно.Лоб свой украсило жемчугом,Тело одело смарагдамиИ словно небо прояснилось,Светит высокою правдою.Славу его созерцаю я,Доброжелатель, с любовноюТихой усмешкой… Какое жеДело толпе до виновника?Радуюсь я, что в огромноеСердце народа вошло оно,Жалкое слово, бездомное,Злыми жестоко гонимое,Слово, с чела у которогоСорван убогий убор его.
Дрожь твоих ресниц я видел, Мэри.Ты в ту ночь стояла под венцомИ, как осень за порогом двери,Никла опечаленным лицом.Вздрагивая, трепеща, мигая,Вкруг горело множество огней,Но чело твое, о дорогая,Было свеч таинственных бледней.Купол, стены облеклись в сверканья,Роз струился легкий аромат,Но, уже устав от ожиданья,Женщины молились невпопад.Ты клялась, не сознавая, Мэри,
