Пленяющих наш ум и радующих глаз? Скажи нам, что за огнь божественный пылает Во всем, что гений твой роскошно созидает? Чем обольщает нас малейший кисти взмах? Какая скрыта мощь в столь сладостных чертах? Какая тайная в твоих перстах есть сила, Что мертвые для нас предметы воскресила, Сумев перемешать искусно тень и свет, Чтоб камень плотью стал и чистым духом — цвет? Но ты молчишь, Миньяр, и не даешь ответа, Ни на один вопрос не проливаешь света, Считая, что хранить ты вправе свой секрет, Которому цены, конечно, сходной нет. Однако, кисть твоя молчанье нарушает И труд твой вопреки тебе разоблачает, Не в силах сдерживать прекрасный свой порыв И тайну творчества нам до конца раскрыв. Ее для нас уже не существует боле: Под пышным куполом мы — как в открытой школе, Где живопись сама — благое божество! — Вещает правила искусства твоего, О главных трех частях твердит нам вдохновенно *, Необходимых для картины совершенной И в сочетании которых испокон Залог высокого успеха заключен. Но отдает она, бесспорно, предпочтенье Лишь той **, которую, как высший дар небес, Везде считаем мы за чудо из чудес; Лишь той, парению которой нет преграды; Без коей по земле мы ползаем, как гады, Всем управляющей по прихоти своей И указующей роль двух других частей. Достойный замысел художнику внушая И творческий порыв собою завершая, Она ведет его на поприще, где он Способен воплотить в действительность свой сон И где поэзия и живопись согласно, Как две сестры, обман даруют нам прекрасный, Умно использовав всех прелестей запас, Что к сердцу каждого находят путь тотчас, И, облачившись в столь похожие уборы, Одна пленяет слух, другая — наши взоры. Твое творение нам подает совет Согласовать всегда и место и сюжет, Не затевать пиров вокруг могилы, где бы Над головой был ад, а под ногами небо; Советует ласкать гармонией наш взгляд, Из двух контрастных групп создав один уклад, Который, правильно распределив все роли, Обилием фигур не загружал бы поле, Но удалял бы прочь смятенье, крик и гам, Покоя б не смущал, любезного очам, — Такой порядок, где без толчеи напрасной Образовало б всё один ансамбль согласный, Где дважды не было б ничто повторено, Где было б всё из недр души извлечено, Умно приправлено изяществом античным — Не стилем готики, лишь варварству приличным, Чудовищным векам невежества и тьмы, Под тяжким бременем которых гибли мы, Когда, почти весь мир залив своей волною, На вкус изысканный они пошли войною И, обратив во прах могущественный Рим, Едва не погребли искусство вместе с ним. Оно советует, не прибегая к лести, Главнейшее лицо на первом ставить месте, Но блеск величия, пленяющий наш глаз, Не с помощью пустых подчеркивать прикрас, Блюдя, как правило, чтобы на первом плане, В итоге множества приложенных стараний, Не заслоняемый деталью ни одной, Спокойно выступал намеченный герой. Оно зовет: уйти от ложных украшений, От мелочей пустых, от лишних наслоений, В сюжете следовать лишь истине живой, Быть верным ей во всем, быть верным ей одной, И вольности себе не разрешать, помимо Тех случаев, когда она необходима. Рисунка тщательный оно дает урок ***, Чтоб стиль классический усвоить каждый мог, И учит находить прекрасную натуру, Приняв за образец античную скульптуру, Которая, избрав какой-нибудь предмет, Все лучшие черты выводит в нем на свет, В разнообразии единство постигает И смело естество искусством исправляет. Оно внедряет в нас, воспитывая вкус, Пропорций правильных и грации союз, Искусного фигур желает сокращенья, Не допуская форм природных извращенья; Контрасты требует умно распределять,
