был камень и лед, а тут камень и песок…
Небо уже просветлело. На востоке разгорелась ярко-красная полоса, перечеркнутая черным столбом дыма. После того, как стук копыт коней басмачей затих, стояла мертвая тишина, и лишь ветер иногда подвывал в пустых комнатах заставы.
— Значит, так, — начал Василий, когда решил, что выждал уже достаточно, — я пойду первым, один. Вы сидите тут и ждите моего сигнала. Потом бегом к ближайшей стене, там я вас встречу, — и, не глядя на своих товарищей, он выскользнул из ложбинки и помчался к заставе, надеясь, что все, кто остался, изучают столб дыма у горизонта и совершенно не следят за тем, что происходит с другой стороны.
Расчет оказался верен. Часовых на стене не было. Подпрыгнув с разбега, Василий ухватился за край стены и осторожно подтянулся. Еще мгновение, и он повис, разглядывая двор заставы. Тут почти ничего не изменилось. В центре двора горел костер, около которого на разложенных одеялах дремало четверо бандитов. Его один маячил на вышке у ворот. Из-за длинного темного халата и торчащей копьем длинной бороды выглядел он настоящим ассасином. Только вот сабля без ножен, заткнутая за пояс, выдавала в нем дилетанта, ничуть не заботившегося об остроте собственного клинка. Выхвати он рывком свою саблю, пояс был бы перерезан… Вторая вышка казалась пустой. Вот, пожалуй, и все. Не слишком-то бандиты заботились о собственной безопасности. Рывок, и Василий уже прятался среди теней у стены. Осторожно, так, чтобы не привлечь внимания, он выудил из-за голенища нож, позаимствованный еще в первой схватке на станции.
Бросок, и одному из басмачей — тому, что сидел по другую сторону костра лицом к Василию, — в горло впился нож. Какое-то мгновение басмач сидел неподвижно, а потом рухнул в огонь, и к небу взметнулся сноп искр. Прятаться дальше смысла не было. Вскинув револьвер, Василий несколько раз выстрелил. Ассасин на вышке взмахнул руками и рухнул вниз. Тем временем те, кто сидели у костра, повскакивали, схватились за оружие. Стали палить наобум во тьму. Они стояли у костра — прекрасная цель, — но не могли разглядеть Василия. Никогда не смотри на огонь — гласила одна из мудростей Григория Арсеньевича, которую Василий постиг еще в детстве. Если нападут враги, ты ничего не увидишь, а когда твои глаза привыкнут к темноте, может оказаться слишком поздно.
Так вышло и в этот раз. Василий расстрелял басмачей, как мишени в тире. Шагнул к костру, разглядывая поверженных врагов. Грубые, усталые лица, драные халаты — нищета, крестьяне, ради которых он воюет уже не первый год. Только глупые крестьяне, чей разум затуманен, забит всякими глупостями баев, ханов или кто там у них, ничего знать не желают. Вот и сейчас они погибли ради чужих идей, перемолотые жерновом революции… Или погнавшись за богатством, дарованным чарасом. Пожелали стать такими же, как те, кого всю жизнь ненавидели. Захотели богатства и власти…
Неожиданно Василий поймал себя на мысли: нужно позвать остальных. Но вместо этого Василий присел и внимательно посмотрел на темный дом заставы. Там могли скрываться враги… хотя сомнительно. Сейчас сам Василий стал отличной мишенью, и бандиты всенепременно должны были бы этим воспользоваться. Только никто не стрелял. Вывод напрашивался сам собой: или в доме остались бандиты, более искушенные в боевом искусстве, или больше на заставе никого не было.
Нет, прежде чем он позовет сюда этого неопытного солдатика и штатского, нужно самому осмотреть дом. Поднявшись, Василий левой рукой нащупал револьвер, заткнутый сзади за пояс, но доставать его не стал. Сюрприз.
В доме оказалось темно и пусто. Никого там не было. Однако ступать пришлось очень осторожно — на полу было полным-полно битого стекла, а также всякого мелкого мусора. На первом этаже разгромленные красный уголок, учебная комната и кабинет командира. На втором — комната командира и большое помещение с двухэтажными койками. Сейчас, лишенные одеял и матрасов, эти сооружения выглядели крайне угнетающе — комната, наполненная скелетами кроватей и жуткими искривленными тенями — порождением первых лучей рассвета. Если верить количеству кроватей, жило на заставе человек пятьдесят. Интересно, как же тогда бандитам удалось захватить заставу? Вояками-то они были явно никудышными… И в этот миг какая-то тонкая иголочка — некий сигнал-предупреждение, кольнула Василия, однако он не обратил на него внимания. Отмахнулся, как от ненужной помехи. Бандиты могли прийти ночью. Охранники типа этого красноармейца Цветкова… И все же было тут что-то не так.
Сбоку здания была еще одна дверь. За ней располагались кухня, столовая — длинный дощатый стол и две бесконечные скамьи по обе стороны — и жилая комната железнодорожников. Тут тоже похозяйничали бандиты. Большая часть посуды оказалась перебита, все перевернуто вверх дном. Пустая кладовка для продуктов. Интересно, куда делись запасы? Во дворе Василий ничего похожего не видел. Неужели бандиты забрали продукты… А мешки с наркотиками оставили? Глупость какая-то. Вообще все, что происходило с того самого момента, как Василий спрыгнул с подножки поезда, казалось ему глупостью неимоверной. Куда смотрят власти Коммунарска? Скоро юбилей — двадцатипятилетие Октябрьской революции, а тут в районе вовсю хозяйничают басмачи. Куда смотрит начальник местного гарнизона?..
Теперь остался лишь подвал, где, по мнению Цветкова, держали пленных. Когда Василий спросил угрюмого железнодорожника о том, что он про это думает, тот только пожал плечами. Может, оно и так, а может, и нет. Похоже, его ничуть не интересовала судьба товарищей. Впрочем, зачем же тогда он пошел с Василием?
Однако выйдя назад во двор, Василий был неприятно удивлен. У костра посреди двора сидел красноармейчик. Облокотив винтовку о плечо, он вытянул руки, грея их над костром.
— Замерз немного, — пояснил он, заметив Василия. — А ворота я запер.
— Но я же приказал…
Однако Василий не успел договорить.
Выстрел, и во лбу красноармейца Цветкова появилась дыра. Еще один выстрел, и Василий упал, схватившись за правую ногу. Боль была страшной — словно огненная спица пронзила бедро.
— Бросайте оружие, товарищ оперуполномоченный, — сказал кто-то из темноты.
Василий сразу узнал его — говорил угрюмый железнодорожник Кирилл. Только вот голос его теперь звучал бодро. Исчезли те самые угрюмые нотки. Эх, если бы не костер!.. Нужно было сразу затушить его. А так… Василию ничего не оставалось, как подчиниться приказу предателя. Если бы он видел его, то попробовал бы… по крайней мере можно было бы рискнуть, положившись на удачу. Только сейчас это было бессмысленно. Василий мог лишь примерно сказать, в какой стороне его противник, в то время как первая же пуля железнодорожника могла оказаться смертельной.
— Хасан скоро вернется. Он рад будет такому знатному гостю. А пока начинай разоружаться. Только делай это медленно, без фокусов, а то прыткий очень.
Осторожным движением Василий отбросил в сторону маузер, потом револьвер.
— Вот и ладно, — продолжал железнодорожник. — Теперь медленно встань…
Василий попробовал подняться, но с первой попытки не смог. Нога. Вот ведь досада. На земле, становясь все больше и больше, растекалась черная лужа крови. Сдернув ремень, Василий перетянул ногу чуть повыше колена. Кирилл молча наблюдал за действиями оперативника.
— Готов? Давай поднимайся!
— Зачем тебе все это? — спросил Василий. Морщась от боли, он смог наконец подняться. — Почему ты заодно с этими урюками?
— Ты лучше помолчи… — в голосе Кирилла зазвучали неприятные металлические нотки. — В этих краях вопросы задает тот, у кого в руках ружье… А поэтому я стану задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать.
— Тогда, может, лучше будет, если я сяду назад на землю? — предложил Василий. — А то стоять вот так, на одной ноге… — и он попытался было опуститься вниз, но тут же раздался выстрел и пуля взбаламутила песок у ног оперативника.
— Все ясно?
— Все, — кивнул Василий, покосившись на мертвого красноармейца.
— Ты будешь стоять столько, сколько я скажу, и жалобные завывания тебе не помогут. Ясно?.. Что ж, продолжим… Что тебе известно про Гоцлар?
Интересный вопрос. Василий опешил. Чего-чего, а подобного он не ждал. Откуда простому железнодорожнику известно про затерянный в пустыне город Старцев? А раз известно, то никакой это не железнодорожник, и басмачи оказались тут вовсе не из-за чараса. И станцию захватили, потому что ждали
