Маккарти развалился на диване. — Вы знаете, судья Бенсон, меня вышвырнули на помойку. Теперь я ничем не отличаюсь от Мафусаила. Я такой же безработный старый осел, как и он.
— Работа сама найдет вас, — пообещал судья Бенсон, поднимаясь по лестнице обратно в салун. — Джентльмены, будьте как дома.
Питер сразу же подвинул кресло к стене и встал на него, чтобы заглянуть в окно.
Маккарти сунул руку в карман рубашки и выругался:
— Черт возьми, мои сигары… Все осталось в участке. Я разорен, Крис. Ни работы, ни сбережений, ни виски, ни сигар. Все придется начинать с нуля. Ты думаешь, эти олухи поверили, что мы отправились в Мексику?
— Посмотрим.
— А что за дела у тебя в Нью-Йорке?
— Ничего определенного.
— Тогда почему бы нам не рвануть в Калифорнию?
— Посмотрим, — рассеянно повторил Крис.
Архитектор Беллфайр, стоявший у шкафа, достал бутылку содовой и пару стаканов.
— Кто-нибудь хочет пить? Крис, разве мы не едем в Мексику?
— Я только что оттуда, Нэт.
— Значит, мне придется остаться здесь? Беллфайр разочарованно склонился над стаканом. Строить тюрьму? И каждый день здороваться с мистером Фримонтом?
Питер, не отрываясь от окна, предложил:
— А ты поживи у меня на ферме. Ты человек образованный, быстро освоишься.
— Что мне делать на ферме?
— Что-нибудь придумаем. Будешь ездить по ярмаркам как мой торговый представитель. Или займешься закупками новой техники. Заводик какой-нибудь построим. Станешь делать свечки или керосиновые лампы. Придумаем что-нибудь, не волнуйся. Бенсон правильно сказал. Работа сама тебя найдет.
— Что ты там высматриваешь? — спросил Маккарти.
— Кажется, все идут сюда.
Крис тоже встал на кресло и прильнул к стеклу. Вид из окна, прорезанного на уровне земли, закрывала телега, но и сквозь спицы деревянных колес Крис увидел, как на улице перед салуном собираются люди, одетые в черные робы, свою обычную одежду, в которой они каждое утро уходили в карьер. Толпа быстро заполнила улицу, и из окна не было видно ничего, кроме ног в стоптанных башмаках. Толпа гудела, не смолкая, пока не хлопнул громкий выстрел.
— Тихо! Дайте сказать! — послышался чей-то голос, и ропот толпы, перекатываясь из конца в конец, понемногу ослаб.
Теперь уже и Маккарти с Беллфайром пристроились к окну, напряженно ловя каждое слово, доносившееся с улицы.
Судья Бенсон! Видите, что мы принесли с собой?
Голоса Бенсона не было слышно, и в толпе раздались крики:
— Тише вы, братцы! Тише, тише! Громче, судья!
— Где вы его нашли? — спросил Бенсон.
— Он лежал у конторы.
— Не надо было его трогать, — сказал Бенсон.
Толпа зашумела, но несколько требовательных голосов перекричали ее:
— Это предупреждение! Они нас пугают! Индейцы хотят, чтобы мы убрались отсюда! Шерифа нет! Никто ничего не знает! Что нам делать, судья?
Маккарти спрыгнул с кресла и направился к лестнице.
— Ты куда, Мак? — спросил Крис. — Это тебя не касается.
— Там кого-то убили. Черт возьми! Они никогда еще так не шумели, Крис! Надо разобраться!
— Сами разберутся.
— Ты не знаешь, как они разбираются. Нет, Крис. Эти люди ждут шерифа. А шериф — это я, — сказал Лысый Мак и, поднявшись по ступеням, с грохотом отодвинул люк.
Глава 19. РАССЛЕДОВАНИЕ ШЕРИФА МАККАРТИ
Как только Маккарти появился на крыльце салуна, толпа разом затихла. Он шагнул со ступеньки, и шахтеры расступились перед ним.
— Ну, что тут у вас? — спросил он недовольно, словно они оторвали его от какого-то важного и приятного занятия.
Исподлобья глядя на Маккарти, шахтеры молча пятились в стороны, открывая перед ним проход. И ему ничего не оставалось, как двинуться вперед.
На черном куске брезента лежало ничком тело инженера Скилларда. Из его спины торчала длинная рукоятка топорика, лезвие которого погрузилось между лопаток.
Маккарти присел на корточки рядом с трупом и прикоснулся к холодной, грязной шее.
— Когда его нашли? — спросил он.
— Час назад, — ответили из толпы.
— Индейцы убили его! — выкрикнул кто-то. — Они всех нас убьют!
Внезапно где-то в толпе началась какая-то возня, послышались крики:
— Стой! Куда! Держите его! Попался, приятель! Вот он, краснокожий!
Шахтеры вертели черными лицами и приподнимались на носки, пытаясь разглядеть, кого это там схватили.
— Сюда его! — приказал Маккарти, выпрямившись и широко расставив ноги.
Толпа раздалась и вытолкнула изрядно потрепанного человека в серой рубахе.
— Привет, Дженкинс, — сказал Маккарти.
— Добрый день, шериф! — слегка заикаясь, выговорил Чокто Дженкинс. — Шериф, они меня чуть не разорвали на куски…
— Он убегал! — кричали из толпы. — Он хотел бежать к своим краснокожим!
— Никуда я не убегал! — заявил Чокто. — Просто хотел выбраться, мне тут нечего делать! Куда мне убегать? Я тут живу! Вы же все меня знаете!
— Знаем мы Тебя, краснокожий!
— Тихо! — рявкнул Маккарти. — Сейчас разберемся. Вы, двое, идите с Чокто в салун и сидите там с ним. Кто первым обнаружил Скилларда? Ты? И ты тоже? Тоже шагайте в салун, я задам вам пару вопросов.
Заложив руки за пояс, он оглядел шахтеров, и они один за другим замолкали под его тяжелым взглядом.
— Я разберусь в этом. Сейчас приедет федеральный маршал Баррет, и мы с ним решим, что надо делать. А вы расходитесь по домам. Мойтесь, ешьте, отдыхайте. Завтра всем на работу. Что случилось, то случилось. Это не конец света.
— Это хуже, чем конец света! — крикнула женщина из толпы. — Это война, шериф! Нам не нужна война! Лучше мы соберем свои узлы и отправимся отсюда, пока нас всех не зарубили топорами!
— Можешь ехать, женщина, — сказал Маккарти пренебрежительно. — Тебя никто не гнал сюда, и никто тебя здесь не держит. Вы слышали меня? Расходитесь по домам, не толпитесь тут!
Но шахтеры упрямо стояли на месте.
— Мы не разойдемся, шериф, — сказал тот, кто стоял ближе всех к Маккарти. — Люди хотят знать, кто убил инженера. Люди хотят судить убийцу прямо сейчас.
— Это не такой простой случай. Надо разобраться.
— Хорошо. Разбирайтесь. Мы подождем, — угрюмо сказал шахтер.
Но в толпе не поддержали его.
— Чего ждать? Индейцы убили инженера! Надо вздернуть индейца, чтоб неповадно было! Братцы, судью Бенсона сюда! Давайте избирать присяжных и побыстрее покончим с этим делом! Мы разберемся лучше любого шерифа!
Судья Бенсон встал рядом с Маккарти и поднял руку, призывая к тишине. Когда гомон смолк, он заговорил своим хорошо поставленным голосом проповедника:
