меня не позволю!
Барабаш: Никого я не дразню…
Председатель: Нет, дразнишь.
Барабаш: Нет – нет.
Председатель: Нет, да.
Барабаш: Нет – нет.
Председатель: Ладно, пусть последнее слово будет за тобой.
Рихтер: Уважаемое Общество! Вношу предложение записать в Большую книгу выговор председателю за небрежное исполнение обязанностей.
Все: Правильно! Правильно!
Председатель: Я скажу только одно: пусть Общество на первый раз простит меня хоть за то, что я вчера сражался, как лев, и был адъютантом, и в самый опасный момент бегал в шанец, и потом неприятель меня повалил, и я пострадал за отечество, – неужели мне еще страдать из-за того, что я замазки не жевал?
Барабаш: Это совсем другое.
Председатель: Нет, не другое.
Барабаш: Нет, другое.
Председатель: Нет – нет.
Барабаш: Нет, да.
Председатель: Ладно, пусть последнее слово будет за тобой.
Рихтер: Принимается мое предложение?
Все: Принимается, принимается.
Голоса слева: Нет, не принимается!
Председатель: Ставлю на голосование.
Барабаш: Требую поименного голосования!
Предложение голосуется.
Председатель: Большинством в три голоса Общество высказалось за то, чтобы председателю Палу Колнаи объявить выговор. Это свинство.
Барабаш: Председатель не имеет права грубить большинству.
Председатель: Нет, имеет.
Барабаш: Нет, не имеет.
Председатель: Нет, да.
Барабаш: Нет – нет.
Председатель: Ладно, пускай последнее слово будет за тобой!
За исчерпанием повестки дня собрание закрывается.
Секретарь: Лесик. Председатель: Колнаи.
Все равно остаюсь при своем мнении: свинство!
10
В желтеньком домике на Ракошской царила глубокая тишина. Даже жильцы, обычно собиравшиеся во дворе, чтоб вволю посудачить о том о сем, теперь на цыпочках проходили мимо двери портного Немечека. Служанки несли выбивать платье и ковры в самый дальний угол двора, да и там обходились с ними деликатно, чтобы шумом не потревожить больного. Если бы ковры умели удивляться, они, наверно, удивились бы, почему это нынче вместо яростного выколачивания их только осторожно, легонько похлопывают.
Время от времени в стеклянную дверь заглядывали соседи:
– Ну, как малыш?
– Плохо, очень плохо, – повторялся одинаковый ответ. Добрые женщины приносили то одно, то другое:
– Госпожа Немечек, вот немного хорошего вина…
– Не побрезгуйте: тут немножко сладостей…
Маленькая белокурая женщина с заплаканными глазами, отворявшая дверь сердобольным посетительницам, вежливо благодарила за приношения, но воспользоваться ими по-настоящему не могла.
– Ничего не ест, бедняжечка, – объясняла она. – Вот уже два дня удается только попоить его с ложечки молоком.
В три часа вернулся портной. Он принес из мастерской работу на дом. Тихо, осторожно приоткрыл он дверь на кухню и даже ни о чем не спросил жену – только обменялся с ней взглядом. И оба без слов поняли друг друга. Так, молча, постояли они рядом. Портной даже не положил пиджаков, которые держал,
