Когда оба оказались на кухне, доктор глазами указал портному на открытую дверь. Бедный портной догадывался, что это значит – когда врач хочет поговорить наедине. Он притворил дверь в комнату. Взгляд доктора немного смягчился.
– Господин Немечек, – сказал он, – вы мужчина, и я буду говорить с вами откровенно. Портной опустил голову.
– Мальчик не доживет до утра. Может быть, даже до вечера.
Портной не шелохнулся. Только через несколько мгновений молча кивнул.
– Я это потому вам говорю, – продолжал врач, – что вы человек бедный и было бы плохо, если б удар постиг вас неожиданно. Так что… вам не мешает заранее позаботиться… о чем заботятся в таких случаях…
Он пристально посмотрел на собеседника, потом быстро положил руку ему на плечо:
– Ну, с богом. Через час я вернусь.
Но портной не слышал. Он стоял, глядя прямо перед собой в чисто вымытый кирпичный пол кухни. Не слыхал он даже, как врач ушел. В голове у него вертелось только, что нужно «позаботиться»… Позаботиться, о чем заботятся в таких случаях… Что подразумевал доктор? Уж не гроб ли?
Пошатываясь, вошел он в комнату и сел на стул. Но напрасно жена подступила к нему с вопросом:
– Что сказал доктор?
От него ни слова нельзя было добиться. Он только головой кивал вместо ответа.
Лицо больного между тем как будто повеселело.
– Янош, – обратился он к Боке, – поди-ка сюда. Бока подошел.
– Сядь сюда, на кровать. Не боишься?
– А чего мне бояться?
– Ну, вдруг тебе страшно, что я умру как раз когда ты будешь сидеть у меня на кровати. Но ты не бойся: когда я почувствую, что умираю, то скажу.
Бока присел на постель.
– Ну, что?
– Слушай, – сказал мальчуган, обняв его за шею и наклонившись к самому его уху, словно собираясь поведать великую тайну. – Что с краснорубашечниками?
– Мы их разбили.
– Ну, а потом?
– Потом они пошли к себе в Ботанический сад и устроили собрание. До самого вечера ждали Фери Ача, а он так и не пришел. Им надоело ждать, и они разошлись по домам.
– Почему же он не пришел?
– Стыдно было, вот и не пришел. Кроме того, он знал, что его сместят за проигранное сражение. Сегодня после обеда они опять созвали собрание. На этот раз он явился. А вчера ночью я его здесь видел, перед вашим домом.
– Здесь?
– Да. Он у дворника спрашивал, не лучше ли тебе. Немечек не верил своим ушам.
– Сам Фери? – переспросил он, чувствуя прилив гордости.
– Сам Фери.
Это было ему приятно.
– Так вот, – продолжал Бока. – Они устроили собрание на острове. Такой шум подняли! Ссорились ужасно: все требовали сместить Фери Ача; только двое было за него – Вендауэр да Себенич. И Пасторы тоже на него наскакивали, потому что старшему самому хотелось стать главнокомандующим. Тем и кончилось: Фери сместили, а главнокомандующим выбрали старшего Пастора. Но ты знаешь, что случилось?
– Что?
– А то, что когда они наконец угомонились и выбрали себе нового предводителя, пришел сторож и сказал, что директор Ботанического сада не желает больше терпеть этот шум. И прогнал их. А остров заперли: сделали на мостике калитку.
Капитан от души посмеялся над этим конфузом.
– Вот здорово! – сказал он. – А ты откуда знаешь?
– Колнаи сказал. Я с ним по дороге к тебе встретился. Он на пустырь шел – у них там опять собрание «Общества замазки».
Немечек поморщился.
– Не люблю я их, – тихо сказал он. – Они с маленькой буквы написали мое имя.
– Да они уже исправили, – поспешил успокоить его Бока. – И не просто исправили, а одними заглавными буквами вписали в Большую книгу.
Немечек отрицательно замотал головой:
– Неправда. Это ты мне говоришь, потому что я болен. Утешить меня хочешь.
