но при его полноте это не исключено.
– Они говорят, он вдруг потерял сознание и упал, – сообщил Толуй.
Беатриче приложила ухо к пухлой груди: пульс в норме, но в левом легком прослушиваются подозрительные шумы.
– Что с ним? – спросил Толуй.
– Что-то с легкими.
Она стала простукивать грудную клетку. В левом легком звук, кажется, немного глуше, чем в правом, но точно не скажешь. Похоже на пневмоторакс, но не исключено воспаление легких или даже разрыв. В таких условиях обследования… Больной хрипит, словно его душат… Беатриче готова была все отдать за стетоскоп!
– Что все-таки случилось? Кто-нибудь из вас видел, как все произошло?
Толуй переговорил со слугами и отрицательно помотал головой.
– Нет, к сожалению, никто не видел. Но они говорят: он вдруг закричал, закашлял и стал задыхаться.
Не густо информации… Дыхательные пути заложены, но чем? Тысяча причин могла вызвать такие симптомы.
– Ваш господин был возбужден или перенапрягся до этого? Может быть, находился в саду и его укусило ядовитое насекомое или змея?
Толуй перевел вопрос и снова отрицательно покачал головой.
– Нет, ничего подобного. А что ты собираешься делать сейчас?
Да, это вопрос… Господи, как она ненавидит такие ситуации!
Больному становится все хуже, время уходит… Если срочно не принять меры, прогноз Ло Ханчена сбудется. У нее самой участился пульс…
– Чем он все-таки был занят, когда это случилось, – можете мне сказать?
Выслушав китайцев, Толуй предположил:
– Мне кажется, они знают больше, но стесняются сказать.
– Может быть, он был с женщиной? Любовное свидание?
Беатриче стала терять терпение: неужели только она одна здесь понимает, в каком угрожающем состоянии больной…
– Толуй, объясни им; господин умрет, если они сейчас же мне не скажут, как это произошло! Заверь их, что никто ничего не узнает! На моей родине мы даем клятву о неразглашении медицинской тайны – что- то вроде обета молчания, понимаешь?
Толуй кивнул и стал настойчиво расспрашивать слуг. Наконец, помявшись и смущенно опустив головы, они начали рассказывать.
– Он в этот момент справлял нужду, – пояснил Толуй, с трудом подавляя ухмылку, но у него хватило такта не рассмеяться, – и, судя по тому, что услышали, ему это далось нелегко.
Конечно, пневмоторакс – следствие разрыва легкого, вызванного сильным перенапряжением.
Это она и предположила с самого начала. Не успела решить, что делать дальше, как состояние больного катастрофически ухудшилось. Лицо за считанные секунды из красного стало мертвенно-бледным, губы посинели, лоб покрылся испариной. Когда китаец попытался встать на ноги, вены на его толстой шее вздулись и налились кровью – прямо расползающиеся по коже змеи.
– Держите его, чтобы не вставал! – крикнула она Толую. Снова приложила ухо к груди пациента: сердцебиение, только что ровное и сильное, участилось и стало слабым. Она опять простукала грудную клетку – вновь в левом легком зазвенело, будто ударили по тарелке.
– Проклятие, у него развился клапанный пневмоторакс! – вырвалось у нее.
В определенных случаях это может привести к смертельному исходу.
«При таком пневмотораксе счет идет на минугы…» Эта фраза из учебника хирургии крупными буквами всплыла у нее перед глазами.
В больничных условиях это рутинная операция, которую она может провести с закрытыми глазами: наложить дренаж, подключить отсос и передать больного в руки анестезиологов в интенсивную терапию.
Но что делать здесь, в средневековом Китае? Человек умрет у нее на руках… Что может быть страшнее для хирурга в любом уголке земли, чем morte in tabulam – смерть на операционном столе?! От одной этой мысли ей стало дурно.
– Что? Что ты сказала?.. – Толуй глядел на нее непонимающе.
– Ничего. Мне надо действовать быстро, иначе он умрет… – Она беспомощно провела рукой по волосам.
Как снять давление, которое нарастает в груди больного и с каждым новым вздохом все сильнее сдавливает сердце и легкое?..
«Господи, помоги – подскажи, что мне делать!» – молилась она. Вдруг взгляд ее упал на тонкую бамбуковую трубку, которую больной использует как соломинку. Трубка твердая – почти такая же твердая, как стальная игла. Вчера она как раз укололась такой…
Беатриче взяла в руки трубку: вообще-то она толстовата, с карандаш, но ничего другого под руками нет. Да и времени почти не остается…
– Толуй, у тебя есть нож?
– Да… а зачем?
– Не спрашивай. Обрежь конец трубки и заточи его как можно острее! Поживей!
Толуй больше не задавал вопросов – изо всех сил старался заострить трубку охотничьим ножом так, как она сказала.
Когда он закончил, Беатриче буквально вырвала трубку у него из рук. Больному так плохо, что в любую минуту он может впасть в кому. Этого нельзя допустить!
– Раздобудь кусок кожи, или свиной пузырь, или еще что-нибудь в этом роде! И иголку с ниткой! – скомандовала она Толую, ощупывая грудь больного в поисках подходящего места для прокола.
– Второй сегмент межреберного пространства, медиоклавикулярная линия… – бормотала Беатриче медицинские термины как заклинание, словно это помогло бы ей найти под толстым слоем жира нужную точку между ребер.
Толуй перевел ее команду одному из слуг, а сам остался рядом с ней. Слуги обступили ее со всех сторон, а пациенты вытянули шеи. Краем глаза Беатриче заметила, что Ло Ханчен и его сотоварищ тоже подошли ближе, заглядывая ей через плечо. Никто из присутствующих не хотел пропустить мифического зрелища…
Наконец Беатриче нашла, что искала, – пространство между вторым и третьим ребрами. Взяла в руки бамбуковую трубку. Толуй постарался: трубка достаточно острая. Она надеялась, что самодельный хирургический инструмент выдержит. Набрала воздуха и проткнула грудь китайца…
Слуги вскрикнули от ужаса и отпрянули… Ло Ханчен позвал стражника.
Пациенты, не понимая, что происходит, кричали наперебой. Топчаны сдвинулись в одну кучу, все, кто чувствовал себя мало-мальски сносно, повскакивали с коек, пытаясь убежать. Поднялась сутолока, как при землетрясении.
Но Беатриче лишь смутно осознавала, что происходит вокруг. Ее интересовало только одно – слабое шипение, с которым скопившийся в груди воздух выходил по бамбуковой трубке наружу… Подбежал слуга, которого Толуй послал за нужными материалами.
Среди принесенного Беатриче отобрала свиной пузырь, наверное, молодого поросенка и попросила у Толуя нож. Срезала две трети пузыря и проколола в нем отверстие. Потом как можно крепче привязала пузырь к бамбуковой трубке, чтобы получился клапан – он снимет давление в грудной клетке, когда больной сделает вдох. С облегчением увидела: вены на шее постепенно опали, а губы слегка порозовели… кризис миновал! Больной успокоился, даже открыл глаза и, кажется, с благодарностью смотрит на нее…
– Это чудо… Ты спасла ему жизнь! – восхищенно проговорил Толуй, с интересом наблюдая, как свиной пузырь наполняется воздухом при вдохе и съеживается при выдохе.
Беатриче покачала головой, с неохотой сдерживая восторг молодого человека.
– Нет, ты ошибаешься, Толуй, сейчас я только отвела смертельную угрозу. Мы еще не дошли до
