позвоню! Домой!
— Э, парень, — протянул тот, — мне телефона не жалко, но, понимаешь, надо малость потерпеть: тут в тайге, в этом Зеленом ущелье, связь совсем никчемная. Вот в горах на базе — там совсем другое дело! Понимаю, что очень хочется поскорей мамку утешить, но, извини, пока еще не время...
— Ну, может, у меня получится! А, дядь Юр? — не отставал я, от нетерпения переступая с ноги на ногу.
— Эх, молодежь, старших надо слушаться! Думаешь, не пробовали?! Ну, ладно, держи, убедись сам, коль не веришь... — и геолог, расстегнув чехол, протянул мне свою простенькую «Мотороллу».
Я схватил мобилу, точно паук муху, и, отбежав к центру поляны, дрожащими от волнения пальцами набрал заветный номер. Послышались гудки надежды. Ох, как же я хотел тогда вот так внезапно взять да и услышать голос своей мамки. Но в ответ кто-то металлически произнес: «Абонент временно недоступен!» да еще и повторил по-английски, хотя мне и так все уже было понятно.
— Вот невезение! — вырвалось у меня, и я топнул ногой от досады.
Вековые сосны зашумели, посмеиваясь над моей неудачей. Пришлось вернуть телефон хозяину.
— Ну что, убедился? — усмехнулся дядя Юра.
— М-да, никакой связи!
— То-то! Это тебе, брат Георгий, вовсе не Марьина Роща!
Когда от костра остались одни жаркие угли, дядька Петро принялся жарить на прутиках сало, которое он нарезал тоненькими ломтиками. Мы все принимали в этом участие.
— Что-то нет вертолета! — сказал я, вдыхая ароматный дым. — А ведь утром кружил над горами.
— Нэбось, трошки пидломался! — предположил дядька Петро. — Техника — она чи человек, тоже прибаливает...
Мы наспех перекусили. Дядя Юра дал Пашке какие-то таблетки, которые достал из «вездеходной» аптечки. Потом геологи присели на бревне покурить, а я, взяв ведерко в кузове гусеничной машины, стал носить воду из озерца, чтобы хорошенько залить кострище. В лесу это надо делать обязательно! Когда все было кончено, дядька Петро тщательно раздавил окурок сапогом и весело скомандовал:
— А ну, рэбятки, сягайте-ко у кузов! Та дэржитэсь покрэпчэ, а то дэсь так болтает, як у шторм на море!
Я забрался в вездеход с брезентовым верхом и помог подняться Пашке. Уселись на узкие жесткие лавочки и взялись за поручни невысоких бортов. Вездеход радостно рыкнул и лихо рванул с места. Таежные дороги действительно были экстремальными. Качка и впрямь оказалась как на бурном штормовом море! Нас то кидало вверх так, что иногда макушка касалась тугого брезента, то резко вело влево, а затем вправо или назад, то снова круто подбрасывало или швыряло на пол.
Мы ахали, охали, ухали, смеялись, а Пашка еще и взвизгивала. Порой мне казалось, что мы сидим не в кузове вездехода, а оседлали повозку, запряженную диким мустангом! Родео да и только! Один раз мы все же не удержались и полетели на пол. Я набил себе шишку на затылке, а Пашка ушибла локоть. Но все это было для нас уже не так важно. Мы ехали к людям! И я предвкушал, что уже совсем скоро смогу звякнуть домой и узнать, что же там творится в мое отсутствие!
Примерно через час этого таежного родео мы прибыли на базу. Она состояла из нескольких вагончиков, палаток и навесов, скромно притулившихся у подножия высокой красно-черной горы.
Рядом имелась взлетная полоса для «кукурузника», под которую, видимо, сгодилась небольшая таежная просека. Когда мы вывалились из душного отсека вездехода и, неуверенно стоя на ногах, растирали свои мышцы и суставы, привыкая к твердой земле, на лесной аэродром совершил посадку самолет, показавшийся мне уже знакомым. Наверное, это он тогда летал над горою, когда я махал ему руками. Дядя Юра отвел нас в один из вагончиков, а сам пошел в радиорубку, чтобы сообщить о нашем возвращении на большую землю. Я же, не удержавшись, снова выпросил у него телефон. На одном дыхании я выскочил из вагончика и взобрался на ближайшую сопку. Присев на горячий валун, вновь набрал желанный номер. И почти сразу же услышал:
— Да-да, слушаю!
Это была мамка! Сотовая связь на сей раз была на высоте! Я даже задохнулся от волнения и восторга.
— Слушаю, говорите!
— Мам, привет, это я! —
