справедливости. Во, блин! И где ж он этакого-то пафоса набрался?! Сказал бы проще: Саня, помоги человеку, наш ведь. И все, и других слов не нужно.
В общем, что теперь говорить? Раз уж поневоле втянулся, придется доводить до логического конца... И все-таки даже интересно, как вдруг неожиданно переплелись совершенно разные дела, как они сошлись на этих таганских? И снова засветились «крупногабаритные менты»... Нет, определенно пора их вычислять и... ну да, брать, а что еще?..
А может, пусть уж в Московской прокуратуре ведут расследование неприятного инцидента с одним из своих сотрудников? Умеют – и слава богу. Или все-таки дать совет? Нет, мешать им он не собирался, как и ложиться на амбразуру – тоже. И на то у него имелись основания.
Это как в анекдоте о споре священника и атеиста на предмет существования промысла Божьего. Священник приводит «убийственные факты» – кровельщик сорвался с крыши высотного дома, ударился о землю и остался жив. Что сие означает? Атеист отвечает: случайность. Священник настаивает, что кровельщик снова залез наверх, снова сорвался и снова остался жив. А это что? Атеист отвечает: совпадение. Священник, выходя из себя, утверждает, что буквально все то же самое повторилось и в третий раз, и в четвертый, и так далее! Ну есть ли более убедительные аргументы? Есть, отвечает атеист, это у кровельщика уже вошло в привычку.
Примерно так же, видимо, в стиле священника, рассуждает и прокуратура: не может быть никакой случайности, все предопределено. А вот чем конкретно предопределено, это уже вопрос куда более серьезный! Тут тебе удачно подойдет и национальность, и образ жизни, в смысле – папа, машина, то-се, и прочие факты чисто уже обывательского толка, типа все они, которые с Кавказа, жутко наглые, так какие же могут быть сомнения?!
Но сам Александр Борисович чем больше размышлял, тем больше и сомневался.
– Костя, – сказал он, явившись к Меркулову с утра, чтобы поделиться некоторыми своими соображениями, которые вполне закономерно у него возникли при сопоставлении трех автомобильных дел, гирями повисших на его терпеливой шее, – проявленная тобой забота о «наших» людях будет неполной, если ты сказал «а», но не сказал «бэ».
– «Бэ», – ответил Меркулов, занятый бумагами. – Чего надо-то?
– Надо, чтобы ты позвонил Прохорову и сказал, что мы ведем собственное расследование инцидента с Гусаровым, поскольку оно имеет непосредственное отношение к другому, ранее возбужденному нами делу. Из этого следует, что дублирование здесь никому не нужно. Все следственные материалы, которые они успели добыть, пусть передают в мое распоряжение. Впрочем, особо на их помощь я не рассчитываю, но после завершения расследования мы их, естественно, ознакомим со своими выводами. Им ведь тоже придется как-то реагировать, верно? Либо обвинять человека, либо снимать все подозрения. А Рустам пока действительно может отдохнуть. Синяки и боевые шрамы подлечить. Это ж не кино, где кругом свистят бандитские пули?
– Ну а если Прохоров обрадуется и предложит объединить усилия?
– Мне ни начальники, ни помощники, тем более от них, не нужны. И вообще, как тебе известно, я работаю с «Глорией», которой Питер обещал вполне приличный гонорар. А что касается Рустама Гусарова, так это исключительно твоя личная инициатива.
– Разве одно к другому имеет отношение? – удивился Меркулов. – Я имею в виду Реддвея и Гусарова?
– Скорее, косвенное. Но я тут, было дело, не отрываясь от собственных забот, кое в чем помог ребяткам Дениса. Соответственно обладаю теперь некоторыми знаниями по части дорожного бандитизма. Ты ж ведь, кстати, потому и подсунул мне Хасана, поскольку знал об этом, верно? А эпизод с его сынком является практически копией того, что накануне расследовал Дениска. Где-то в районе тех же интересов находится и джип Питера. Вот откуда моя уверенность в том, что здесь существует взаимосвязь.
– Прохорову позвоню, еще что? – неожиданно просто согласился Меркулов.
– Еще? – Турецкий задумался: с чего бы это Костя расщедрился вдруг? И тут высунула нос мелкая такая наглинка. – Вот если бы ты еще упредил личным звонком мой приход к Фролову, в московское УГИБДД? Вы ведь знакомы?
– Не наглей, Саня, – спокойно отреагировал Меркулов. – Обратись к своему другу Вячеславу, который с этим Федором Александровичем водку пьет, а меня не отрывай на пустяки. Ты, между прочим, и сам генерал, нечего придуриваться. Свободен. – И, сообразив, что допустил неоправданную резкость, добавил: – Если у тебя, конечно, нет больше ко мне вопросов.
– Никак нет, премного благодарен, шеф! – Турецкий поднялся и демонстративно официально покинул кабинет.
Пока шел к себе, попробовал мысленно представить портрет генерал-лейтенанта милиции Фролова, с которым, насколько помнил, никогда не имел никаких контактов. С чего Костя взял, что Славка с Фроловым водку пьет? «Погоди-ка! – остановил он себя. – А кто это обмывал в прошлом году Славкин джип, и еще обнимались, и, кажется, даже пробовали что-то танцевальное изображать?»
Ответа на свой вопрос Турецкий с ходу не получил и подумал о том, что пока вполне достаточно будет Костиного телефонного звонка московскому прокурору. Пусть они везут все, что успели наработать. А Фролов? Ну что ж, можно ведь и Грязнову позвонить, раз Меркулов у нас такой щепетильный...
– Вячеслав, сознавайся, – строгим голосом начал Турецкий, – ты в самом деле хорошо знаешь Фролова?
– Какого? Федю, что ль? – с ходу отозвался Грязнов. – А на кой он тебе? Гаишники поймали? Прав лишился?
– Нет, тут другое... При случае расскажу, подарочек от Кости схлопотал. Сынок одного нашего деятеля влип тютелька в тютельку как та Денискина дамочка...
– Ага, а Костя решил под копирку? Ясненько. Надо полагать, это тебе мелкая месть с его стороны за то, что ты частенько путаешь личное с общественным.
– Вячеслав, – сухо оборвал Грязнова Турецкий, – это запрещенный удар, поскольку пониже пояса.
– А-а, значит, все-таки попал! – обрадовался тот. – Так чего ты от Феди хочешь?
– Чтоб ты меня с ним свел.
– Вот те на! – изумился Грязнов. – Вас?! Свести?! Саня, ты в себе? Спал плохо? Забыл, что ли, как вы с ним у меня в гостях в прошлом году пытались греческий танец «хоро» изображать? Под коньяк «метакса»! И на потеху другим, не менее поддатым генералам и полковникам? Ну не ожидал от тебя, старик, этакой... как ты ее называешь-то? Вампуки, вот!
– А что это такое, не подскажешь?
– Да какая разница, Саня! Фигня – и все. Позвони сам. Отчество на всякий случай – Александрович. Прямой его есть? А то запиши...
«Что происходит?» – подумал Турецкий и уже с некоторым сомнением набрал телефонный номер, продиктованный Славкой.
– Фролов слушает, – отозвался густой бас.
– Честь имею, Федор Александрович, – решил добавить немного вольной интонации Александр Борисович – в свете открывшихся для него фактов собственной биографии. – Некто Турецкий вас беспокоит.
– А-а! – можно подумать, прямо-таки обрадовался Фролов. – Сто лет, сто зим, Саня! Рад слышать! Как наше драгоценное?
Дежа-вю не дежа-вю, но что-то необычное...
– Так с драгоценным, кажется, в порядке, а вот дела заставили... – еще подумал и добавил: – Федя, уж извини, что отрываю от государственных забот.
– Если коротко, то давай тогда по телефону, а нет – лучше заскакивай ко мне на Садовую-Самотечную, буду рад видеть. Мне твой шеф только что звонил, но сути не объяснил, говорит, ты сам.
– Ах вон как! Ну и отлично, когда сможешь принять?
– Хо-хо! Очень двусмысленно прозвучал вопрос-то, не заметил? Ладно, не будем заниматься словесными изысками, сейчас гляну... Так... Часам к пяти, не возражаешь?
