– В Уборах, я ж тебе говорила!
Она просто чудо, а не женщина! Но, кажется, собиралась сердиться всерьез.
– У меня к тебе убедительная просьба, – шепотом сказал Турецкий, – ни слова об этой фотографии. Никому. Это может человеку стоить жизни, поняла?
– Ему, что ль? – уже осторожно, с опаской, спросила она.
– Нет, тому, кто достал мне эту фотографию...
– Подумаешь! – фыркнула она. – Сказал бы раньше, я бы сама привезла. И никаких тайн. У Мишки висит большая, в кабинете, где они вместе.
– А маленькой нету?
– А надо?
– Если тебе труда не составит. И никто об этом не узнает...
– Ох, – томно вздохнула она, – для тебя сделаю. Исключительно ради тебя...
– А где твой? Вернулся?
Она отрицательно помотала головой.
– Пожалуйста, очень прошу, будь в ближайшие дни крайне осторожна. Лучше вообще посидеть дома. Или у Вики.
– Ой, слушай! – снова загорелась эта неуправляемая женщина. – Мне Вика такое сказала... ой! – она прижала палец к губам. – Здесь нельзя, да?
Ну хоть стой, хоть падай...
– Беги, я позвоню тебе, – снова зашептал Турецкий, – и помни о моих словах! Ни слова, ни звука!
И шепот его был настолько зловещим, что Эмма, округлив в испуге глаза, приподнялась на цыпочки и, быстро чмокнув его в щеку, тут же убежала туда, где теперь уже без конца сигналили машины.
Милиционер стоял совершенно обалдевший от этой сцены. Но Турецкий, прижав палец к губам, строго посмотрел на него и сказал, по секрету, естественно:
– Очень тайный агент, во! – он показал большой палец и встретил самое полное взаимопонимание.
На коммерческой стоянке аэродрома в Жуковском шла своя обычная жизнь. Механики готовили к вылетам машины. Что-то ремонтировали, где-то прогревали двигатели. Поземка на открытом месте казалась еще более холодной и пронизывающей.
Возле средней величины транспортного «антона» азербайджанских авиалиний «AZAL» со стилизованным синим журавлем в красном кругу на хвосте, стоявшего с зачехленными еще двигателями, но опущенной аппарелью, тоже никакого особого движения не наблюдалось. Но в некотором отдалении, словно сам по себе, стоял трейлер с большим и основательно пообтертым в долгих, видать, странствиях по дорогам контейнером. На его боку были видны нанесенные черной краской цифры и латинские буквы, смысл которых понять можно было бы, вероятно, лишь заглянув в сопроводительные документы.
Охранник у ворот между тем оказался в курсе содержимого контейнера. И когда генерал Грязнов, машина которого подрулила к самым воротам на стоянки и взлетное поле, выбрался и спросил у стража, что там, вон в том ящике, тот просто пожал плечами – милиции он же не подчинялся, частное охранное предприятие, но и не отвечать генералу тоже было как-то неудобно, – так вот, пожав плечами, он ответил:
– Говорят, какое-то старье, нефтяное оборудование. азеры теперь всякую муру вывозят, металлолом, наверное. Своего-то нету, профукали братский союз... – И поежился от пронизывающего ветра. – А вы в контору пройдите, там они все – греются, блин, а ты тут мерзни...
Вячеслав Иванович хмыкнул, покачал укоризненно головой и послушался совета, отправился в контору, занимавшую угловое помещение первого этажа большого административного здания. Не один пошел, а с подмогой. Почти весь боевой коллектив частного охранного предприятия «Глория» сопровождал важного генерала.
– О, какое изысканное общество! – воскликнул Грязнов, войдя в душное помещение. – Какие люди! А вы, господин Ибрагимов, как тут оказались? – радушно узнал он хозяина автосервиса. – Домой собрались? На этническую, как нынче выражаются, родину? Похвально. Вещички-то прихватили или их придется посылать туда к вам наложенным платежом? Чего молчите-то? – перешел он уже на резкий тон. – Собирайтесь, пошли с нами.
В комнате находилось человек десять азербайджанцев – судя по внешности, конечно. И никто не пошевелился, будто не поняли смысла «приглашения» генерала. Как в стенку горох.
– Ну не желаете, без вас контейнер вскроем, – выждав паузу, – спокойно заметил Грязнов. – Но тогда прямо сейчас и привлечем вас всех без разбора по статье сто шестьдесят четвертой Уголовного кодекса России, за хищение предметов, имеющих особую ценность. Как считаешь? – обернулся он к стоящему сзади Денису. – Эксклюзивный автомобиль, выполненный по персональному заказу и стоимостью сотня тысяч долларов, потянет на особую историческую, научную, художественную и культурную ценность? – И, не дожидаясь ответа, добавил: – Вот и я считаю, что еще как потянет. А это у нас сколько?
– От восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, – четко отрапортовал Денис, для пущей верности приставив по-военному ладонь к своей вязаной шапочке. – Поскольку совершено организованной группой лиц по предварительному сговору, товарищ генерал.
– Я тоже так думаю. Ибрагимов – со мной, остальные остаются тут. Позови охрану!
Ох, как они сразу все загомонили, как сразу все поняли!
Но тут с улицы донесся рев мотора, вбежал командир группы СОБРа, доложил:
– Вячеслав Иванович, а там эти... – он откашлялся, – попытались контейнер воткнуть в самолет. Кричат: «Не имеете права! Правительственный спецгруз! Дипломатический скандал!» А мы их послали и не позволили. Там сейчас базар идет. Так будем вскрывать или как?
– А вот сейчас господин Ибрагимов представит нам сопроводительные документы на этот спецгруз, а там и решим. Может, и консула их сюда вызовем. Чтоб уж сажать, так без обид и международных конфликтов. Ну чего молчишь, Анвар Самвелович? А я ведь тебя еще там предупреждал. Следуй за мной, а то автоматчики возьмут под мышки, обгадишься.
Картинка была, конечно, неслабая. Здесь и других азербайджанцев оказалось немало – помимо тех, что заседали в помещении. И теперь все они – откуда столько взялось? – галдели и размахивали руками, окружив трейлер со стоящим на прицепе контейнером. Но так как орали по-своему, то казалось, будто это голодные вороны слетелись. Собровцы перекрывали дорогу к распахнутому нутру самолета и стояли спереди машины, не давая водителю тронуться с места.
– Вызывайте таможенную службу! – приказал Грязнов и, когда появился пухленький, облаченный в добротный тулуп представитель, задал смешной вопрос (а почему смешной, стало понятно через минуту): – Кто давал разрешение на вывоз за границу данного спецгруза? Где документы? Кто ответственный?
«И тишина...» – как говаривал известный российский артист, умерший в Америке.
Вскоре набежало еще местное начальство, стало доказывать друг другу что-то непонятное – словом, один ничего не знал, другой не имел на то права, а третий воспользовался, но не учел обстоятельств, отчего вина падает на голову четвертого, не имеющего к данному факту ни малейшего отношения. Но когда много начальства сразу, имеются и свои неоспоримые преимущества. Иначе говоря, если кто-то в подобной ситуации берет на себя ответственность за производимые дальнейшие действия, все безоговорочно с этим храбрецом немедленно соглашаются. И даже помогают ему по мере собственных сил. Лишь бы не вспомнили не к месту, да не задели часом чем-нибудь тяжелым...
Был все-таки один момент, когда крепко екнуло сердце у Грязнова.
Фиксируя каждое производимое действие в протоколе, с контейнера сорвали пломбы, открыли и стали вынимать какие-то трубы, фланцы, ржавые детали непонятных станков... Куча железа росла, а автомобиля все не было. Вот тут и стало нехорошо Вячеславу Ивановичу. Неужто промахнулись, да еще с такой помпой?! Вот она, отставка, как может выглядеть!.. Ай, позор! Он уже не мог смотреть в тоже несколько уже растерянные глаза сыщиков, которым все больше становилось не по себе. Кто дежурил? Филя! Так куда ж он смотрел?! Стоп! Маячок ведь работал! Или эти... – не хватало слов, чтобы назвать сотрудников автосервиса наиболее подходящим словом! – сумели-таки найти закладку и разыграть свою партию?!
И тогда, когда Грязнову показалось, что небосвод уже начинает рушиться на его голову, из контейнера,
