реакция...
И снова почти незаметно переглянулись Турецкий с Грязновым.
– ... а там ведь недалеко и до беды. Вот и получается иной раз, что ты планируешь для себя приятную встречу с твоим... условно говоря, недоброжелателем, который вполне мог бы изменить свою позицию по отношению к тебе... если бы внимательно выслушал и понял... Но люди, как обычно, не успевают, откладывая на потом, когда уже поздно... Особенно если еще вмешивается его величество случай! Видит Бог, я тоже глубоко сожалею и скорблю, тем более что Эмма Леонидовна была женой моего друга... Ну, как, к примеру Ирина Генриховна Вячеславу Ивановичу Грязнову. Жена друга, как и Цезаря, вне подозрений.
Турецкий понял, что не сможет произнести ни слова, таким раскаленным обручем перехватило горло. Выручил Вячеслав, хотя и задал не самый умный вопрос:
– Не понял, кого вы тут отпеваете?
– Сегодня утром, возвращаясь из Москвы, Эмма Леонидовна Фрадкина не справилась с управлением и на Рублево-Успенском шоссе, пойдя на обгон в запрещенном месте, угодила под «КамаЗ». Может быть, тормоза неожиданно отказали... может быть, другая причина... Не знаю, а вы, едучи сюда, разве ничего не заметили? Странно...
Турецкий заметил сразу за железнодорожным переездом сброшенную за обочину груду покореженного металла, которую дорожные службы, видимо, просто не успели вывезти на свалку – в самом деле, не оставлять же следы аварии рядом с правительственной трассой! Но не имел привычки останавливаться по поводу каждого ДТП. Тем более что Ирина сидела рядом. А для начинающего водителя это неподходящее зрелище...
– Хоронить, сказали мне, будут в закрытом гробу... там ведь просто ужас какой-то... ах люди, люди!.. – Проследив за слишком затянувшейся паузой, Саломатин вдруг бодрым голосом продолжил: – Надеюсь, уж это лыко вы не собираетесь поставить мне в строку?
– Я выйду покурю, – сказал Турецкий Грязнову.
– Можете и здесь, – со спокойной иронией разрешил хозяин. – Вы же привыкли везде чувствовать себя как дома, верно?
– Мне противно ваше присутствие, – в том же тоне ответил Турецкий. – И вообще, благодарите... кого там, черта? Бог же к вам не имеет отношения, что не я веду расследование... – и, отвернувшись, пошел к выходу.
– Какой горячий человек! – кинул ему вслед Саломатин. – Так я могу наконец пригласить сюда своего адвоката?
– Не-а, – брезгливо ответил Грязнов, – вот предъявим вам обвинение по всем пунктам, тогда извольте. А теперь собирайтесь, поедем к нам. Могу вас уверить, что получить дополнительное удовольствие от присутствия на похоронах жены своего друга, да? – вам не удастся...
– Ну это, как говорят, бабка надвое сказала, – с заметным самодовольством заметил Саломатин, не двигаясь, однако, с места. – Вы ж, вероятно, еще и допросить меня желаете, не так?
– Угадали, но не здесь.
– А почему же?
– А потому, что мы отправимся в следственный изолятор на Петровку. Ночью, как вам должно быть отлично известно, мы допросов не проводим, и поэтому, если не успеем сегодня, значит, начнем завтра с утра. А пока переночуете в камере. Думаю, вам пора уже привыкать потихоньку.
– А что, если вы сильно ошибаетесь, генерал? – с откровенным сарказмом спросил неунывающий хозяин.
И Грязнов рассмеялся, заставив его насторожиться.
– Вот вы хоть и крупным паханом себя мните, господин Саломатин, а я вам доложу со знанием дела – зря. Эта ведь таинственность, страх и прочее все до поры до времени, пока ваши руки могут дотянуться до непокорных, непослушных. Но когда вы уже у нас и когда вас со всех сторон начинают закладывать, поверьте мне, страх проходит. И тут ведь как снежная лавина, только камень толкни! Я почти уверен, что и Михаил Михайлович Фрадкин, когда ему вдруг доложат, да еще в присутствии достаточно влиятельных посторонних, что вы сотворили с его женой, просто вынужден будет отреагировать соответствующим образом, вы понимаете?
– Я был уверен, что вы и это постараетесь на меня повесить... Ну да, если нет иных аргументов...
– А разве Михаилу Михайловичу, который вот тут, на вашей даче, изображал, с вашей же помощью, свое похищение, в котором он, кстати, как и его телохранитель Костя, хорошо отдохнувший на Канарах, признались Эмилии Леонидовне, а она рассказала следователю – под протокол, – разве ему после этого вы будете сильно нужны? Не стройте иллюзий. Ему же и без того принадлежит контрольный пакет «Краснолесья». Ну прибавит маленько и ваших акций. Вы нерасчетливый игрок, Дмитрий Сергеевич. А взялись играть с профессионалами, надеясь на свою, придуманную вами же, эрудицию... Вот ведь ситуация получается! Либо дело по вашим миллионам, которое вы с таким неимоверным трудом и взятками постарались прекратить, возобновлять в производстве ввиду вновь открывшихся обстоятельств, а это ж каких людей и какого уровня ставить в весьма неприглядное положение, либо, что проще, вам заткнуть пасть, а потом все свалить на ваши козни. Хотите знать, как бы лично я поступил? Ну правильно, не хотите – и не надо.
Грязнов лукавил, ибо никаких признаний Эммы не было и в помине, но ловко и вовремя запущенная деза, чрезвычайно похожая на правду, способна нанести сильный упреждающий удар. А что этот мерзавец приложил руку к гибели Эммы – Грязнов все никак не мог поверить сказанному, – тут никаких сомнений у него не было. А Саня – лопух! Как он мог позволить приезжать ей прямо в Генеральную прокуратуру?! Зная, кто у нее на «хвосте»! Да тут любой дурак поймет, что это не просто бабьи капризы...
Кончился январь. В один из мягких по-февральски дней, когда даже сосульки стали появляться на карнизах домов от внезапной, но короткой оттепели, Турецкий с Грязновым, стоя недалеко от пограничного контроля в здании аэропорта Шереметьево-2», наблюдали, ни во что не вмешиваясь, как на паспортном контроле проверяли документы Вики Сиротинской. Она улетала в Париж, – видимо, навсегда...
А несколькими днями ранее, здесь же, они, уже большой компанией, в которой, правда, генеральских звезд на погонах было столько же, сколько и народу, также провожали в Германию огромного, шумного и безумно добродушного Питера Реддвея.
Его любимый джип, который он едва не обцеловал, как, впрочем, и всех, кто принимал участие в его розыске, улетел накануне транспортным самолетом вместе с представителями страховой фирмы. И теперь Питер был счастлив и щедр, дорогущий коньяк лился рекой, тосты произносились один громче и величественнее другого, пассажиры с других рейсов смотрели на происходящее с откровенной завистью – вот же, блин! Ну конечно, тут вон сколько генералов, чего ж им-то не гулять?!
Да, причины были...
Турецкий с Грязновым, например, стали самыми дорогими и почетными гостями в шумном доме Хасана Гусарова. Не говоря о том, что и сыщики Дениски остались чрезвычайно довольны щедростью папаши. С Рустама были сняты все подозрения, московский прокурор Прохоров приезжал к Меркулову, и они долго сидели, запершись в Костином кабинете, что-то обсуждая с глазу на глаз.
Неторопливо, но достаточно жестко вел дело к суду Олег Меньшов. Адвокат Саломатина всячески пытался взывать к общественности, угрожая даже обращением в Страсбургский суд. И тогда помог делу Вячеслав Иванович. На коллегии Министерства внутренних дел он в перерыве подошел к группе генералов, окружавших первого зама министра Милявского, и громко, чтоб все слышали, сообщил новость:
– Артем Сергеевич, а я ведь вас лично могу порадовать! – И когда все, обернувшись, уставились на Вячеслава с самым неподдельным интересом, радостно улыбаясь, выдал: – Я относительно гибели супруги Михал Михалыча Фрадкина. Наши с вами эксперты хорошо-таки потрудились и выяснили, что в тот день, ну в день ее гибели, в машине были элементарно испорчены тормоза. И это факт. У нас есть рабочие версии, которые активно проверяются. Но самое главное, – Грязнов сделал вид, будто собирается открыть важную тайну, – что заказчиком-то снова выступает хорошо известный всем нам известный таганский авторитет Митяй, то есть Дмитрий Саломатин.
