повернулся к Кержнеру. – Видал, Серый? Шуты гороховые. Вот так и ходи с ними на серьезное дело.
– Пускай резвятся, – весело сказал Кержнер. – Главное, чтобы штаны не обгадили. Нам с ними еще обратно в машине ехать.
– Да, Боров, пусть повеселятся, – прозвучал из темноты голос Апостола, который шел последним и замыкал шеренгу. – Затем и приехали.
– Ты сам-то как? – окликнул его Боровой. – Копыта не отваливаются?
– Были бы – отвалились бы, – посмеиваясь, ответил Апостол.
– Главное, протезы не поцарапай, – посоветовал Кержнер. – Больших денег, поди, стоят.
– Да уж немалых.
Пройдя еще метров сто, Мельник вдруг остановился. А за ним и вся цепочка.
– Слышь, Боров, – обернулся Мельник, – давай бутылки с коктейлем Молотова проверим. А то чего-то бензинчиком потянуло. По-моему, Серый их грохнул об пень.
– Сам ты пень, – огрызнулся Кержнер. Боровой положил ему руку на плечо.
– А ты проверь, Серый. Там уже некогда будет.
– Да все в порядке с бутылками. Чего ты паришься?
– Проверь, сказал. В натуре, чего тебе, сложно, что ли?
Кержнер фыркнул.
– Вот пристал, а! Ладно, если тебя это успокоит... Он поставил сумку с бутылками на землю и нагнулся над ней.
Пока Кержнер звенел бутылками, проверяя содержимое сумки, Апостол подошел к нему сзади. Холодный ствол карабина ткнулся Кержнеру в затылок.
– Обернись! – громко приказал Апостол. Кержнер медленно обернулся.
– Ты это чего? – удивленно спросил он. – Ты это...
Огненный всполох озарил лица парней. Грохот выстрела заставил их отшатнуться. Кержнер упал на траву. На месте его лица темнело что-то страшное и мокрое.
Апостол поднял взгляд на парней.
– Теперь остальные, – коротко сказал он. Парни беспомощно посмотрели на Борового.
Никто из них не сдвинулся с места.
– Делайте как договаривались, – сухо сказал тот. Штырь, Мельник и еще трое парней подошли к распростертому на траве Кержнеру, достали из карманов ножи, но вновь остановились.
– Бейте! – приказал Боровой. – Давайте, слабаки!
– А, сука пархатая, получи! – крикнул Мельник и ударил лежащего Кержнера ножом. Хотел ударить еще раз, но Боровой схватил его за руку.
– Ну, хватит. Теперь остальные.
Парни по очереди ткнули ножами в бездыханное тело Кержнера. Все были бледны и молчаливы. Только Штырь тихо прошептал:
– Не надо было в лицо... Когда дело было закончено, Боровой приказал:
– А теперь к машине. Живо!
– Валим отсюда! – крикнул Мельник и первым побежал по тропе обратно. Сноп света метался из стороны в сторону. Парни, ни слова ни говоря, устремились за Мельником. Возле трупа остались только Боров и Апостол.
Апостол медленно повернулся и хотел уже идти, но Боровой удержал его за рукав.
– Постой!
– Что еще? – глухо и неприязненно спросил Апостол.
– Зачем ты сказал ему обернуться?
Апостол криво ухмыльнулся.
– Хотел, чтобы он понял, что ему конец.
– Зачем? – повторил вопрос Боровой. Апостол пожал пухлыми плечами:
– Просто проявил к нему уважение. Человек должен осознать свой последний миг на земле. Он ведь не корова, которую привели на убой. Если ты когда-нибудь решишь меня завалить, сделай так же, хорошо?
– Можешь быть уверен, – с ледяной усмешкой проговорил Боровой.
Часть вторая
Схватка
1
Антон Плетнев сладко зевнул и огляделся.
– А неплохое кафе, – сказал он. – Люблю, когда народу немного.
– Немного? – Турецкий усмехнулся. – Если ты не заметил, кроме нас здесь вообще никого нет.
– Вот я и говорю, – ничуть не смутился Плетнев. – Этим и приятны ночные часы в кофейнях. Никого нет. Тишь да гладь.
– Угу, – Турецкий кивнул. – Сонный официант, которому так тяжело подниматься со стула, что он готов убить тебя за каждую чашку кофе. Не знаю, как ты, а я предпочитаю проводить ночи дома, в постели, с женой под боком. – Александр Борисович стряхнул с сигареты пепел и насмешливо посмотрел на Плетнева. – Слушай, Антоша, сколько в тебе уже кофе?
– Не знаю. Чашки четыре.
– Руки еще не трясутся? Плетнев покачал коротко стриженной головой:
– Да нет.
– Силен. Что, и бессонница мучить не будет?
– До сих пор не мучила, – в тон Турецкому ответил Плетнев. – Вы будете смеяться, но раньше я вообще без чашки кофе уснуть не мог. Такой вот странный организм.
– Везет тебе. А я на ночь полчашки выпью – до утра ворочаюсь. – Турецкий поднял руку и посмотрел на часы. – Е-мое, уже пять минут третьего. Где этого Щеткина черти носят?
– Не знаю, но он просил дождаться.
– И мобильник вне зоны, – недовольно проговорил Турецкий. – Ты сам-то никуда не торопишься?
Бывший спецназовец покачал головой:
– Не-а. Мне и здесь хорошо. – Плетнев повернулся к официантке. – Девушка, будьте добры, еще один капучино!
– Сейчас она бросит в тебя чашкой, – предупредил Турецкий.
Плетнев улыбнулся:
– Пускай бросает. Будет повод поближе познакомиться.
Через минуту официантка, невысокая блондинка аппетитной полноты, поставила перед Плетневым чашку кофе. Она уже повернулась уходить, когда Плетнев ее окликнул:
– Девушка, простите мне мое любопытство... Никак не могу понять: что такая красавица, как вы, делает в ночном кафе?
– А где я, по-вашему, должна быть? – бросила она через плечо.
– На подиуме. Или на обложке модного журнала. У вас внешность фотомодели.
– Хороший комплимент, – сказала официантка и устало улыбнулась. – И главное, оригинальный. За сегодняшний вечер мне его говорили всего пять раз. Еще что-нибудь будете заказывать?
– Пожалуй, нет.
Официантка отвернулась и удалилась к стойке, величественно виляя бедрами.
– Ну что? – усмехнулся Александр Борисович. – Крепкий орешек?
– Вы сами сказали – она просто сонная. Обычно это срабатывает безотказно. Послушайте, Александр Борисович...
Турецкий дернул уголком губ:
– Слушай, завязывай с этой официальщиной. Зови меня просто Саня. Ну, или Саша. И на «ты».
– Хорошо, Александр Бо... То есть... Саша.
– Вот так-то лучше. – Турецкий потер кончиками пальцев глаза. – Фу, черт. Как же я сегодня не выспался. Так что ты хотел сказать?
