Решеточник красный! Дерево гвояковое! Резак степной! Чистяк меньшой!
Прасковья не выдержала и рассмеялась.
- Да, тому вздутому монстру вряд ли понравились бы эти названия! Пожалуй, подивились бы и эти любители крепенького... Жор, а ты, похоже, и впрямь победил бы! Тут, поди, не меньше полусотни словечек!
- Держу пари, что те лихие ребята и понятия не имеют, что есть, скажем, свиной баркун!
- Скорее всего... А ты знаешь?
- А как же! Это горец птичий, он же - топтун-трава, он же - спорыш, он же - трава-мурава! А баркуном его, кажется, у вас тут, на рязанщине, величают!
- Да, ты прав, бабушка моя так говорила... Жор, да у тебя уже просто энциклопедические знания о русской природе! Где научился? У Васька, наверное?
- Нет, у меня есть куда более опытный учитель! - и я вновь дружески обнял девчонку.
- Благодарю за доверие... - смутилась Паша и вздохнула. - А вот я, знаешь, и понятия не имею, кто такой зайцегуб гипсовый или этот... как его... клоп морской.
- Не клоп, а кроп! - поправил я, рассмеявшись. - А кроп по-украински - это укроп!
- Ой, извини! - тоже улыбнулась девчонка. - Такие названия смешные... И ведь не обидные вовсе...
- Это уж точно! - согласился я, и мы тихонько рассмеялись.
- Слушай, Жор, а роза собачья - это ведь шиповник?
- Ну да...
- А почему собачья?
- Честно скажу: не знаю! Васька Сачков, тот, поди, и объяснил бы. Ну, наверное, ее собаки очень любят: цветочки понюхать или ягодку скушать. Ветки-то почти по земле стелются. А может, колючки этой розочки здорово дерут шерсть с бедных псин, когда они мимо пробегают! Как думаешь?
- Наверное! - рассмеялась Пашка, и я понял, что она наконец полностью успокоилась и взяла себя в руки. Тогда я сказал:
- Паш, а ты заметила, что на поляне как-то все стихло? К чему бы это?
- Да, ты прав... - согласилась Пятница, прислушиваясь. - Даже музыку отключили... Может быть, обедают?
- Скорее всего, они твои слова пережевывают! - усмехнулся я и встал. - Пойдем-ка лучше отсюда куда подальше... Здесь энергетика какая-то нехорошая.
- Пошли! - согласилась Прасковья.
Мы взялись за руки и вновь двинулись по дороге, на которой вскоре появилось множество свежих следов. Похоже, это проехали любители крепко высказаться на лоне природы. Я предположил, что значит скоро будет какая-нибудь трасса поприличней, ведь они приехали из крупных городов и не больно-то испачкали свои шикарные тачки, а, стало быть, съехали с шоссейной дороги где-то неподалеку отсюда. Однако время шло, а дорога все петляла и петляла среди сосен да елей. Все чаще стали появляться заболоченные участки, а лес начал сгущаться. Один раз нам попалась какая-то просека, через которую широко шагали столбы ЛЭП. Еще примерно через километр мы пересекли уже заброшенную узкоколейную железную дорогу. А спустя полчаса лес вдруг закончился и открылись безбрежные просторы полей и лугов. Лишь только вдали виднелась неровная темно-зеленая полоса то ли опять леса, то ли окруженных садами домов. Что там на самом деле, разобрать было очень трудно, а уж добраться туда - еще сложнее... На опушке леса дорога разбилась на три направления. Прямо - она уходила к горизонту, пересекая поля и пастбища, влево - шла вдоль леса и была сильно разбита машинами, а вправо - круто заворачивала обратно в чащу, и на том вираже одиноко торчал старый и ржавый дорожный знак: металлическая дощечка, прикрученная проволокой к гнилому столбу. Мы решали недолго, куда пойти, и уже через пару минут стояли перед этим указателем: «Никольское (или Пиковское, так как из-за ржавчины нельзя было разобрать точно) лесничество. 3 км».
Дорога была не заброшенной, и на грунте виднелись довольно свежие следы: затейливый узор от шин внедорожника и ямки от подкованных лошадиных копыт. И мы пошли по этой колее, так как посчитали, что так будет быстрее и надежнее дойти до людей....
