Ребята НБП постоянно устраивали в 90-е годы концерты близких к Партии групп и исполнителей. Помимо сверхзвезды панк-идола Летова, Паука из «Коррозии металла», группы «День донора» Саши Аронова и многих других, из среды нацболов вышла и группа «Запрещенные барабанщики». Одно время к нам примыкал вступивший в Партию Сантим («Банда четырех»), в Партии некоторое время состоял и Дима Ревякин «Калинов мост», группа «Нож для фрау Мюллер», всего я как-то насчитал шестнадцать музыкантов — членов Партии! Это только известные мне лично, а были еще музыканты и в регионах. К настоящему времени мертвы четверо: Сергей Курехин, Наташа Медведева, Саша Непомнящий и Егор Летов.
Непомнящий участвовал в концертах, играл и у нас на митингах. Однажды у нас был митинг на Васильевском спуске, куда должен был прийти и Летов. Летов опоздал, некоторое время самозабвенно исполнял свои песни Непомнящий, когда пришел Летов, Саша как-то стушевался. Он был много проще Егора, «фанатов» у него было меньше. Он производил впечатление простого провинциального юноши, с некоторым трудом двигающегося по жизни, одолевающего мировоззрение за мировоззрением с напряжением, непросто. Отвращение к Системе у него смыкалось с явным отвращением к современности, он так яростно порицал всякие жвачки «Орбит» и «Макдональдсы», как фанатик пуританского образа жизни. Мне подобные мелочи никогда не казались достойными моего внимания, тем более внимания политического. В Саше Непомнящем чувствовалась излишняя фанатичная принципиальность неофита. Лицо и внешность были у него простые, патриархального такого, с длинными волосами, ортодоксального музыканта, происходящего от хиппи.
Когда в нем совершился переход к Непомнящему последнего его периода жизни, я не увидел. Может быть, как раз в те годы, когда я находился за решеткой. Анонсировали его смерть как смерть «православного поэта». В один голос трубили СМИ: «Умер православный поэт». Он стал (если он стал таковым, я не видел его последних текстов и не слышал их) православным поэтом, видимо, легко, его сделало православным его отвращение к современности. Ко всем проявлениям современности. По- настоящему «православных» песен у Непомнящего, насколько я знаю, нет. Есть ретроградные. Ну вот пример:
Более искренне и органично звучат у Непомнящего традиционно патриархально-патриотичные ноты:
В 2004 году ко мне пришел Толя Тишин и сообщил, что Непомнящий неизлечимо болен и нужно дать ему денег на операцию, что собирают деньги — и что мы должны ему помочь. К тому времени мы уже не считали Непомнящего своим. По простой причине — он не считал более нас своими. Он, впрочем, и Дугина уже не считал своим. Толя Тишин был исключением. Он всегда как бы собирал в себе все боли Партии и работал такой ходячей совестью Партии. Денег тогда у нас не было, я и сказал Толе, что денег нет. Толя посмотрел на меня печальным взором. Однако ничего не сказал, потому что был уверен, что я пожалел бы денег на похороны своих родителей, пожалел бы и на свои собственные, если бы это физически было возможно. Потому что я сберегал деньги на нужды Партии. Индивидуально нацболы, конечно, жертвовали деньги на операцию Непомнящему.
Операций потребовалось несколько. У него оказалась прогрессирующая опухоль мозга, по-научному, надеюсь, не ошибусь, — скользкое и мерзкое название «глиобластома». Вот эта склизкая и гадкая свела в могилу Сашу Непомнящего в апреле 2007 года, тридцати девяти лет от роду. Похоронен он был в родном его городе Коврове Владимирской области. Мир его праху. Он был из породы простых и честных русских юношей, за все переживающих и все принимающих близко к сердцу. Видимо, он переносил стрессы и напряжения эпохи всем телом. В конце концов, первым не выдержал его мозг.
Кстати, и Сергей Курехин, и Илья Кормильцев были людьми хотя интеллектуально выше по уровню, чем Непомнящий, по-видимому, также дребезжали всем телом от напряжений эпохи, потому и умерли от редких болезней. Перегрузка это называется. При перегрузке у летательных аппаратов отваливаются крылья и хвост.
Слава
Я влюбился в Лену Ростропович, когда ей было лет восемнадцать. Сразу скажу, что она не ответила мне взаимностью, да и я не очень старался, все ограничилось несколькими встречами. Однако я честно пытался влюбиться в нее в 1977 году, мне было тридцать четыре года, и разница наша в возрасте, составлявшая всего-то шестнадцать лет, меня, помню, удручала. У Ростроповичей была квартира у
