– Домой? А когда?
– Минут двадцать назад.
– А где он живет? Адрес можете сказать?
– Академика Пилюгина, шесть, корпус три. Квартира пятьсот сорок семь, телефон дать?
– Диктуйте!
– Сто тридцать один две девятки сорок.
– ...Две девятки сорок. Спасибо, Михал Тиграныч!
Вакасян вернулся в зал, когда все завершилось.
– Обряд кремации закончен. Всего вам доброго, господа, крепкого здоровья и долгих лет жизни. – Массовик-затейник нажала на кнопку, и монотонная завывающая музыка смолкла...
Выйдя из похоронного зала, все, не торопясь, погружались в автобус с надписью на борту «Мосфильм».
Лену придерживал под руку Варшавский.
– А печально, грустно, а, да? Ничего, Лен, что я корреспондента позвал, ничего? Все-таки Кирилл – фигура известная.
11
Из трубки доносились длинные гудки. Денис набрал номер еще раз. И опять никто не ответил. Бросив трубку, Грязнов посмотрел на часы, спросил Самохина:
– Где это, академика Пилюгина?
– Юго-Запад. По Ленинскому проспекту до бывшего посольства ГДР. Знаете?
До Пилюгина доехал за полчаса. Остановил машину на углу и опустил боковое стекло.
– Мальчик, где тут дом шесть, корпус три?
– К Максимову, что ли? – почему-то сразу догадался мальчик.
Дверь лифта с грохотом открылась, и Грязнов вышел на лестничную площадку. Вся стена была исписана признаниями в любви Максимову. «Витенька, возьми меня! Маша», «Витенька, ты мое серце. Костик», «Витя, ты Бог!», «Витя, ты моя жизнь», «Витя, позвони мне, 123-45-67. Элька». Мальчик был не такой уж догадливый. Видно, в этом районе только Максимов и был знаменит.
Под дверью лежало несколько букетов цветов. Грязнов нажал на кнопку звонка, и заиграла какая-то музыка.
– Входите, открыто, – раздался изнутри голос Максимова.
Грязнов открыл дверь и шагнул в прихожую, которая вся была оклеена постерами с фотографиями хозяина.
– Здравствуйте, Виктор, это Денис Грязнов. Можно? Я по поводу...
– Да-да, можно, – раздался голос Максимова откуда-то из комнаты. – Проходите. Можете не разуваться.
Денис хорошенько вытер ноги и открыл дверь в комнату.
Максимов стоял на табуретке. На шее у него была петля из телефонного провода.
Как только Денис открыл дверь, Виктор оттолкнул табуретку и повис, дрыгая ногами.
Глава третья
1
Максимов полулежал на столе, бессильно, по-театральному раскинув длинные руки с тонкими пальцами, и рыдал. Рядом с его головой стояли бутылка коньяка и рюмка, к которой Виктор между рыданиями прикладывался.
Грязнов, стоя на стуле, угрюмо откручивал от крючка на потолке телефонный провод, на котором еще несколько минут назад пробовал повеситься актер.
– Вы мне жизнь... – с патетикой начал Максимов, приподняв голову от стола.
– Не болтайте ерунды, – отмахнулся от Виктора Денис. – Все равно бы сорвались...
– Это все гадская жизнь, – сказал Максимов. – Это все бабы, водка, сплошной тусняк... Я не могу больше... Я не могу!
Грязнов присел на корточки возле телефонной розетки, из которой Максимов вырвал с мясом провод.
– Если позвонить нужно, на кухне и из прихожей можно, – оживился актер. – Мобильник, в конце концов, возьмите. – Он вытащил из кармана брюк мобильный телефон.
– Шея болит? – спросил Грязнов.
– Не в этом дело, – досадливо ответил актер.
– А в чем?
– Душа болит... – Максимов присмотрелся к Грязнову. – Вы вообще-то как здесь? Зачем?
– Да так... Хотел спросить. – Резко придвинув второй стул к столу, Денис сел напротив актера.
– Что?
– Вы пистолет не трогали?
– В смысле?
– Ну перед тем как Медведев взял его в руки?
– На кой?
– А к шкафу подходили?
– Не помню.
– Подходили, – сурово сказал Грязнов. – Зачем?
– А я помню? Может, курить, может, кофе хлебнуть. Пописать, в конце концов...
– В шкаф с оружием?
– Вот же блин! Это меня ведь хотели хлопнуть! Вы ведь помните – меня! – Губы актера снова нервно задрожали. – А тут какие-то идиотские вопросы!.. Туда пошел, сюда пошел...
Он снова всхлипнул.
– Ладно, одевайтесь! – сказал Грязнов. – Пойдем. Потом поговорим.
– Куда? – испугался актер.
– Если вы помните, сегодня Кирилла похоронили. Поминки...
2
За поминальным столом сидела почти вся съемочная группа. Сидели мрачные, тихо позвякивали вилками, почти не говорили. На звонок в дверь отреагировала только вдова Медведева – Лена. Она открыла. На пороге стояли Грязнов и Максимов.
– Извини, Лена. Мы не поздно?
– Ничего-ничего, помянуть Кирилла... теперь уже никогда не будет поздно... – Она не договорила, помешали слезы.
– Не плачь, Ленка, – выглянул из-за плеча Грязнова пьяный актер. – Вдовьи слезы – это такая банальность.
В комнате Грязнов бегло оглядел собравшихся и увидел смуглого мужчину, похожего на цыгана. Денис неохотно кивнул ему. Цыган не ответил, но и взгляд не отвел. Денис сел напротив. Максимов плюхнулся в свободное кресло, стоящее чуть в стороне от общего стола, и страдальчески закрыл лицо руками.
– Ну что! – встал с рюмкой водки Вакасян. – Помянем еще раз нашего Кирилла. Он был высоким профессионалом. Это очень важно. Любил жизнь и, прости меня, Лена, женщин. И жизнь свою не жалел. Вот ярко жил, по-киношному красиво, я б даже сказал – стильно. Любил сюрпризы...
– Ничего себе – сюрприз, а, да? – тихо проворчал Грязнову Варшавский.
Цыган, не дослушав тост, вышел на балкон.
Денис не хотел говорить с этим человеком, он его ненавидел, но сейчас было не до эмоций. Он встал и вышел вслед за Цыганом.
– Это сколько прошло, Цыган? Лет пять, наверное.
– А я как-то не считал, – недобро сверкнул глазами Цыган.
– Да ладно, хорош! – Денис уже пожалел, что все-таки решился поговорить с ним. – Чего сегодня старые счеты сводить? Медведь и твоим другом был. Верно?
Цыган усмехнулся.
– Моим-то как раз и был...
