– Ну и что? – Вакасян махнул рукой. – Это еще репетиция, до первого дубля.
– Да, правильно.
– Поехали дальше.
Грязнов наблюдал за Морозовым и Вакасяном. Вообще у него складывалось такое впечатление, что это они расследуют убийство, а Денис просто зашел посмотреть, как это делается.
– Так, вот это уже съемка. – Вакасян откинулся в кресле. – Смотрим...
Виктор Максимов долго метался по комнате, подходил к шкафу, снова отходил, потом что-то писал на клочке бумаги, у него ломался карандаш...
– Наигрывает, как собака! – взорвался вдруг Вакасян. – Нет, ну ты мне скажи, разве это хороший актер? Разве его можно сравнить с молодым Баталовым или даже с тем же Куравлевым? Да у него же только и всего, что мордашка конфетная. Разве не так?
– Михал Тиграныч, я не по этой части. – Грязнов виновато пожал плечами. – Разрешите мне...
– Да, конечно, извините, – Вакасян вздохнул. – Сергей Петрович, перемотайте.
Морозов отмотал немного назад. Актер, написав записку, наконец вынул пистолет. Приставил к груди, потом к виску, сунул в рот...
– Ну ведь просил же его не превращать это все в дурацкую трагедию, любовь любовью не играют!.. – Вакасян раздраженно хлопнул себя по колену. – Нет, блин, Макбета разыгрывает!
Когда актер наконец нажал на спусковой крючок, Грязнов даже вздрогнул, как будто ожидал выстрела.
«Стоп! Снято!» – закричал Вакасян, только не настоящий, сидящий рядом, а тот другой, на телевизионном экране.
«Печатать?»
– Это «хлопушка», помреж, – пояснил режиссер.
Дальше не было слышно, потому что камера опять принялась гулять по павильону и по лицам людей. Кто-то переговаривался, кто-то двигал осветительные приборы, отчего по полу плясали тени, операторша трепала за шиворот техника, который был крупнее ее раза в полтора.
«Не подходите к оружию, сколько можно просить!» – слышался голос Линькова.
Камера дернулась. И опять павильон заплясал, запрыгал. И опять пришлось смотреть на покадровом.
– Это Вадик, супер наш. Это Ксюша опять, бедная, замерзла в своем декольте, – начал снова перечислять Вакасян. – Это опять Лена. А чего она вообще-то здесь делает? Зачем приходила? – вдруг удивился он.
– Не знаю. – Морозов пожал плечами. – То ли к мужу, то ли к Варшавскому. У нее с Варшавским какие- то дела были.
Камеру вдруг положили набок, но забыли выключить. Была видна часть павильона с тем самым шкафом, в котором оружие. Теперь по комнате уже метался Кирилл, доказывая что-то то ли актеру, то ли режиссеру с продюсером, то ли самому себе. Деловито вжикая рулетками, передвигались ассистенты оператора, реквизиторы поправляли на столе пепельницы, костюмер на ходу что-то подшивал прямо на актере, помреж заполняла монтажные листы. Почему-то вдруг все заволокло дымом, потом дым рассеялся так же быстро, как и появился. Кирилл схватил пистолет и... прогремел выстрел.
– Давайте опять на покадровом. – Денис впился взглядом в экран.
Кирилл, теперь уже медленно, подошел к шкафу, поднес пистолет ко лбу, сказал что-то.
– Еще раз, – попросил Денис.
Медленно вынул пистолет, сказал, поднес ко лбу и...
– Что он сказал?
Пустили изображение еще раз, прибавили звук. Сквозь шум услышали:
«Весело, понимаешь, ты уже все знаешь наперед, тебе уже все по фигу...»
– Еще раз, – попросил Грязнов.
Кирилл вынул пистолет, поднес ко лбу и...
– Ничего не понимаю. Он взял тот же пистолет, что и Виктор. Это что, фокус? Давайте с начала.
– С самого начала? – переспросил Морозов.
– Нет, с начала первого дубля.
Люди в убыстренном темпе побежали задом-наперед. Вскочил оживший Кирилл, сунул в шкаф пистолет, вприпрыжку заметались ассистенты оператора, пыхнуло дымом, Ксюша скинула толстовку...
И опять Виктор картинно метался по комнате, не находя себе места в душевных терзаниях, опять ломал карандаш... И опять вынул пистолет, приложил ко лбу...
Запиликал сотовый телефон. Грязнов с Вакасяном вздрогнули и принялись хлопать себя по карманам. Виктор на экране застыл в ожидании.
– Это мой, – Грязнов выудил трубку из кармана куртки. – Алло... Да, уже еду!
Он вскочил и бросился было к двери, но вернулся и нажал на кнопку пульта. Магнитофон выплюнул кассету.
– Это я заберу. – Денис затолкал ее в футляр.
– А что случилось? – словно забеспокоился Морозов.
– Линькова взяли. Вернее, не взяли – сам пришел. – Денис спрятал кассету в карман и выскочил из комнаты.
2
Левый глаз у Линькова заплыл так, что осталась только щелка. Треснувшая губа распухла, и он морщился от боли каждый раз, когда затягивался сигаретой.
– Не я это, честное слово, не я, гражданин следователь, – канючил он, шмыгая носом и размазывая по лицу сопли. – И патроны эти не мои.
Денис разглядывал физиономию парня с любопытством, смешанным с брезгливостью.
– Я и не заряжал его ничем, и перед съемками проверил. – Бычок плясал в трясущихся пальцах паренька.
– В сапоге твоем патроны нашли. – Следователь вынул из ящика стола прозрачный пакет с патронами и кинул на стол. – Вот эти. А пуля от одного из подобных в голове у Кирилла Медведева. Ну?
Линьков увидел патроны и вдруг разревелся чуть ли не в полный голос.
– С этих уже отпечатки сняли. – Следователь помахал перед его носом пакетом с патронами и кинул обратно в ящик. – Сейчас с остальных снимают. Если хоть на одном твой пальчик найдут...
– Нет там моих пальчиков, гражданин следователь! – перебил его Линьков. – Честное...
– Пионерское? Или комсомольское? – вставил Грязнов, заметив, что на рукаве куртки у этого Линькова грубыми стежками пришита эмблема РНЕ. – Или какое? Или, может, перекрестишься?
– Нет там моих пальцев! Я этого пакета даже в глаза не видел! Я даже не знаю, как он!..
– Кто это тебя так? – перебил следователь Линькова.
– Что?.. А-а, это Ильяс со своими хачиками. – Линьков осторожно потрогал разбитую губу.
– Сколько их было?
– Трое. Он и еще два...
– Ну рассказывай. Все по порядку рассказывай.
Денис достал диктофон, спросил у следователя:
– Вы не против, если я...
Тот кивнул.
– Записывайте, гражданин следователь, все записывайте, – затряс головой и Линьков.
– Тогда вперед. – Грязнов подмигнул Линькову.
– Зарабатываем баллы, – сказал следователь весело. – Расскажешь все – и свобода нас встретит радостно у входа.
– Я давно уже знал, что он пушки точит. Не знал, вернее, а догадывался. – Линьков раздавил в пепельнице окурок и тут же закурил другую сигарету. – И эти его черножопые все время там крутились. А однажды я его застал даже, когда он пушку втюхивал одному.
Зазвонил телефон, следователь, коротко переговорив, метнулся к двери:
– Денис, ты сам, ладно? Потом дашь послушать. – И ушел. Линьков с Грязновым остались один на
