— У «Стамбула»?
— Ну да… Клуб игровых автоматов. Там вывеска большая, издалека видно.
Турецкий переглянулся с Плетневым и начал шарить в кармане. Извлек металлический кружок и взглянул на оттиск полумесяца.
— Ясно, это жетон. Для игрального автомата. Стамбул… Плетнев, теперь все сходится.
Кирилл поднял глаза и без интереса взглянул на блеснувший в руках Турецкого жетон. Тот встретился с ним взглядом.
— Кстати, ты-то сам был в «Стамбуле»? Эта вещица тебе знакома? Кого ты там знаешь? — Турецкий засыпал вопросами Кирилла.
— Нет, — помотал головой Кирилл, — я в игральные автоматы не хожу. Там можно все деньги просадить. Хозяева их как-то настраивают, чтобы жульничать… Мне ребята говорили. Выиграть практически невозможно.
Турецкий увлек в сторону Плетнева.
— Так, значит, «Стамбул» находится не в Турции. А здесь… Ну что ж, это, прямо скажем, нам на руку. Недалеко добираться. Люблю, когда все становится на свои места и есть, наконец, с чем работать. Ты смотри, сколько сразу нужной информации!
— Да, со «Стамбулом», похоже, разъясняется. А убитый занимался транспортировкой из города…
— А почему же он собирался в Турцию? На кассете вполне определенно говорил о поездке, — многозначительно поднял палец вверх Плетнев.
— Скорее всего он собирался понежиться там на солнышке с проституткой, — предположил Турецкий. — И вряд ли сообщил об этом родным и близким. Никто его в городе искать не будет. Идеальное убийство, если не считать пропажу кассеты. Потому-то бандиты так рьяно принялись искать Галю, а до этого прикончили Нину.
— Но что за груз может находиться в клубе игровых автоматов?
Турецкий сосредоточенно поскреб затылок и решительно сказал:
— Поехали.
Сергей Иванович о чем-то тихо разговаривал с Кириллом и успокаивающе поглаживал его по голове.
— Сергей Иванович, нам нужно отъехать ненадолго. А ты, Кирилл, сиди и не рыпайся. Поаккуратнее с оружием, герой…
Кирилл прижал ружье к груди и взволнованно спросил:
— А вы Валерчика искать будете? Он же подонок…
— За Валерчика мы позже возьмемся. Сейчас некогда, у нас дела поважнее, — объяснил Турецкий.
Когда москвичи вышли, Кирилл разочарованно вздохнул. Он-то надеялся, что первым делом его неожиданные защитники прижмут к ногтю Валерчика, виновника всех несчастий сестер Гавриленко, да и его собственных. Но те явно посчитали Валерчика недостаточно важной персоной, чтобы тратить на него свое драгоценное время. Сергей Иванович уловил настроение Кирилла.
— А где живет твой Валерчик? — спросил он неожиданно.
— На Горохова… Розовый дом. С утра он обычно бывает на «Ставриде», мне Галя говорила, потом домой отправляется, отсыпаться.
— Собирайся, парень, поедем туда. Найдем и вытрясем из него все, — решительно заявил бывалый моряк.
— Дядя Сережа, да вы что? Это опасно… И эти, кто они там, сказали, чтобы я не высовывался…
— Когда это черноморский моряк портового сутенера боялся? Мы сейчас подкрепление прихватим. Михалыч! Отвлекись ненадолго, без тебя не справиться.
Михалыч молча покинул наблюдательный пост и примкнул к немногочисленной команде. Она явно нуждалась в его помощи.
На море было спокойно, волны лениво набегали на берег и с шорохом откатывались обратно. Ясный солнечный день не предвещал никаких катаклизмов в природе, и он со спокойной душой оставил будку под присмотром надежного пса Марселя, что-то пошептав ему на ухо перед уходом.
15
В кабинете Васнецова одновременно говорили несколько человек, и он собирался дать команду всем замолчать, но Краюшкин уже протянул обе руки к говорившим и сделал закругляющий жест, как будто руководил хором.
— Все. А теперь по очереди. Ты первый, — выдернул он указательным пальцем из толпы молодого парня, лицо которого казалось более-менее спокойным на фоне всех остальных посетителей. — Прежде всего — как зовут и кто такой?
— Я Олег Телепов. Вчера мы гуляли на свадьбе у одноклассников. И одна из наших, Лидка, то есть Лида Марченко, напилась, ну и понесло ее. В общем, совсем мозгами поехала.
— Если бы вы ее не подначили, все бы обошлось, — скандальным голосом заметила востроглазенькая невысокая девчонка с пышным хвостом на затылке и короткой челочкой, которая делала ее похожей на лошадку пони.
— Ну, мы просто пошутили, — немного смутился парень. — Говорим Лидке: слабо тебе зажечь жениха? То есть Илюшку. Думали просто приколоться. А она возьми да взаправду к нему стала приставать. А он уже тоже хорошенько выпил, свадьба в самом разгаре была. Ну, они за дом зашли и стали целоваться. А тут Таньке, невесте, кто-то шепнул, что Лида его уволокла за дом. Она на Илюшку как набросится, все лицо ему расцарапала. Сначала смешно было, потом видим, она уже готова Лидке фотографию попортить, тут ей наши и говорят, Лидке то есть, вали скорее отсюда, пока тебе не нанесли физического ущерба. Она сначала не хотела уходить, упиралась, отбивалась, но Танькина и Илюшкина мамаши ее взашей со двора и вытолкали.
— На какой улице была свадьба?
— На Аптекарской, дом тридцать пять.
Женщина лет тридцати восьми с темными кругами под глазами неожиданно заплакала, прижимая платочек к глазам.
— Ну и дальше что?
— Она не вернулась домой… — гнусавым от слез голосом проговорила женщина.
— Может, она у друзей осталась ночевать?
— Так все друзья на свадьбе гуляли, — вмешался крепкий парень с поцарапанным лицом.
— Это ты жених и есть? — уточнил Краюшкин.
— Я уже муж, — гордо приосанился он.
— А вы кто этой Лиде? — спросил Васнецов, обращаясь к женщине, которая все вытирала и вытирала глаза мокрым насквозь платком. Он уже начал догадываться, о какой пропавшей идет речь. Аптекарская, Рабочая, Багратионовская — все эти улицы относились к его участку. И все они были связаны с кровавыми событиями прошлой ночи.
— Я ее мать. Алевтина… Лидуша у нас всегда была не очень послушная. А с тех пор как я второй раз замуж вышла, вообще от рук стала отбиваться. Невзлюбила отчима… Он с ней строгий был, потому что она у нас к вину пристрастилась… А ей всего двадцать лет. Институт бросила, на работе нигде долго не задерживалась… Мечтала богатого мужа найти. Говорила, тогда сразу от нас уйдет, — заливалась слезами мать, которая сама выглядела так молодо, будто была старшей сестрой Лидии, если бы не ее измученное переживаниями лицо.
— Как она была одета? — спросил Васнецов, подвигая к себе папку.
— В темно-синее платье, приталенное, с вырезом на груди.
— Прическа?
