– По сути, в двух словах можешь?
– Мы все могем, – усмехнулся Денис. – Думаю, самое интересное – даже не любовник, он же один из основных партнеров Стулова, а наличие у Ларисы Вячеславовны тайной квартирки для свиданий в микрорайоне Выхино. Адрес прилагается. Квартирку мы засекли не так давно, судя по всему, кто-то из них – то ли сама дама, то ли наш возлюбленный, Сергей Сергеевич Красных – после того как дело приняло уголовный оборот, интимное общение свел к минимуму... Почему-то я думаю, что Красных...
– И почему?
– Там, – Денис кивнул в сторону документов, доставленных им Турецкому, – наружка не только за ней, но и за ним. Словом, у этого господина не так давно появилась новая пассия. Можно сказать, внезапно, в срочном порядке. Почти точненько по датам появление девицы совпадает с моментом, когда Ларису Вячеславовну схватили за руку.
– Какая гадость эта ваша заливная рыба... – поморщился Турецкий.
– Еще какая, – согласился с ним Денис. – Можно сказать, и вовсе несъедобная... Ну а остальное я вам, дядь Сань, практически изложил.
– Ясненько... – Турецкий вновь задумался, после чего потянулся к телефону и набрал номер заведения, располагающегося на Ленинградке, хорошо известного в профессиональных кругах.
– Институт судебно-медицинской экспертизы? – вежливо переспросил Александр Борисович, видимо удивленный тем, что прозвонился в это заведение с первого раза. – Будьте любезны, Генпрокуратура беспокоит... Турецкий... Да, именно. Соедините меня, пожалуйста, с Лапиковым... Да.
Некоторое время он молчал, ожидая соединения, а когда заговорил снова, тон Александра Борисовича совершенно изменился.
– Привет, старик! Он самый, собственной персоной! Как поживаете? Да нет, я не трупы имею в виду, а тебя, дурака, лично. Слышу, что пока жив. Ладно, Костя, давай к делу. В пятницу ночью к вам доставили труп ребенка, девочка, одиннадцать лет. Мне срочно нужна экспертиза не только медицинская, необходимо экспертное заключение по всей одежде, включая трусики. По идее, все это еще вчера должно было прийти к нам. Нет, ничего нет. Да, я знаю, что причина смерти – удушение, для этого мне достаточно было ментовских протоколов, а ваши бумажонки – само собой.
Некоторое время он внимательно слушал своего собеседника, изредка вздыхая, после чего внезапно насторожился:
– Какие, говоришь, волокна? – Турецкий пододвинул к себе чистый лист бумаги и схватил ручку.
– Зеленые... Что?.. Ах, мохер... Костя, умоляю! Я тебя не так уж и часто дергаю, а это дело – сам понимаешь, ребенок! Да... Да. Спасибо, с меня магарыч!
Турецкий сердито бросил трубку на место и поглядел на заинтересованно разглядывающего его Дениса.
– Вот, слышал? Пока сам, лично, не попросишь, да еще пообещав магарыч, хрен кто пошевелится. Экспертное заключение было готово еще позавчера, а какая-то, прости господи, задница, обязанная его сюда отправить, этого не сделала. А потом удивляемся низкому проценту раскрываемости!
Денис сочувственно покачал головой, но промолчал: а что на это скажешь?..
– Словом, так... Под ногтями у девочки обнаружены остатки кожи убийцы и пара черных волосков. Мужик душил... А на одежде и волосах – большое количество шерстинок то ли от зеленого одеяла, то ли от пледа. Значит, ордер на обыск в Стуловском особняке я выпишу, обыск будет официальным. Однако с учетом квартирки в результат я не слишком верю. Выписывать ордер на ее обыск права не имею, поскольку формально «гнездышко», как я понял, глянув в твои бумаги, принадлежит Красных. Кстати, он и с новой пассией им пользуется?
– Представьте себе – нет. Новую таскает прямиком в супружескую спальню в отсутствие жены! Дядь Сань, я тебя понял: мои ребята это самое любовное гнездышко обшмонают по высшему классу. Ежели уцепим там что-то подходящее, вызываю дяди-Славину шайку. Конечно, если им удастся уболтать судью подписать обыск. То, что тебе удастся, я и не сомневаюсь.
– Выбьем все, что потребуется, судья тоже человек: как-никак речь идет об убийстве ребенка. Стулов твой, кстати, не верит, что его супруга может иметь к этому отношение, считает, что, даже с учетом всего произошедшего, для нее это как-то слишком.
– Жизнь покажет, – вздохнул Денис и поднялся на ноги, поставив на столик пустую рюмку. – Спасибо за напиток, все было, как обычно, очень и очень!
Лариса автоматически притормозила у ворот особняка и, дождавшись, когда дежурный охранник их откроет, въехала во двор. Загонять машину в гараж она не стала. Бросив ключи на соседнее с водительским сиденье, она покинула салон, резко хлопнув дверцей, направилась к входу в дом в самом ужасном настроении, оттенки которого, переходя и плавно переливаясь друг в друга по нарастающей, не покидали ее уже не первый месяц, чередуясь со вспышками ярости.
В доме стояла глубокая тишина, в холле властвовал сумрак, и она, прежде чем привычно направиться к бару, включила центральную люстру. Поморщилась от яркого света, выключила его и нажала соседний выключатель. Вспыхнули настенные бра: за несколько лет Лара так и не научилась не путать выключатели.
Подниматься наверх ей не хотелось: был риск напороться на Велену – растрепанную, с опухшими от слез по ее драгоценной Мариночке глазами, в которых при взгляде на Ларису вспыхивала какая-то жуткая смесь страха и ненависти. Эта гадючка ее подозревала – совершенно очевидно, что подозревала. Ах, дрянь! А она, Лариса, – дура... забубенная дура, не послушавшая вовремя свою настоящую подругу, преданную и верную Катьку! Считала, что та ее просто ревнует к новой приятельнице. Дура, дура, дура!
Где-то наверху послышался и сразу стих плач Юрочки. В глубине дома что-то со звоном упало – судя по всему, кухарка уронила какую-то металлическую посудину. И снова наступила тишина.
Лариса пересекла холл, подошла к бару и, взяв не допитую с вечера бутылку виски, плеснула себе первую вечернюю порцию. Кто знает, чем завершится для нее весь этот кошмар? Возможно, и тем, что в итоге не только вискаря, а и паленой водки ей многие годы подряд не видать как собственных ушей. О нет, этому не бывать, не бывать, не бывать! Катя умная, она знает, что делает... И если даже Катька сдастся, есть еще и Иванов... Хотя назвать Иванова везением – ой как трудно!
Лариса горько скривила губы и, опустившись в любимое кресло, давно уже развернутое от камина к бару, налила себе вторую порцию, достала из валявшейся на полу сумочки сигареты и закурила. В подозрения, возникшие сегодня во время визита на квартирку, верить не хотелось, потому что в этом случае пришлось бы поверить и в то, что Красных ее, грубо говоря, кинул. Невозможно! Слишком многое было ими обоими поставлено на карту, чтобы... Чтобы что?
Лариса, на которую уже начал действовать поглощаемый ею напиток, потеряла мысль и, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла, потягивая то виски, то сигарету и, словно помимо собственной воли, испытывая вопреки всему происходящему удовольствие – почти забвение. Странное такое, на грани едва ли не извращения, удовольствие... Перед ее мысленным взором возникло и по сей момент любимое лицо Сергея. О том, который на время – на время! – его заменил, она и вовсе не думала...
Страсть, обрушившаяся на Ларису почти пять лет назад, действительно оказалась на поверку подлинным, никогда прежде не испытанным ею чувством. Подруге Катьке она в тот, самый первый их разговор, сама еще того до конца не зная, сказала правду.
Лара думала, что никогда не дождется момента покупки квартиры, которую – так настояла она – оформили на Сережу, тем более что он собирался вернуть ей всю сумму, как только их общая со Стуловым фирма раскрутится. Деньги он не вернул ей до сих пор, да она и не настаивала. И мысли не было настаивать, до самого последнего времени...
Но и когда квартирка появилась, а свидания с любовником сделались регулярными, Ларисе его все равно не хватало: ей хотелось находиться с ним рядом каждый день, каждую минуту! Появляться с ним, а не с Ильей на светских мероприятиях, визиты на которые тоже вошли очень быстро в привычку: Велена успешно справлялась с двумя детьми, Юрочка рос здоровеньким и спокойным мальчишкой, развивался даже быстрее своих ровесников, чему немало способствовала няня. А на этих наполовину деловых тусовках, тех, которые были обязательными для Стулова, и Сергей непременно присутствовал... неизменно в обществе своей рыжей жены.
– Пойми, солнце мое, – объяснял он Ларе, – есть такая штука, как «протокол». И есть места, в которых
