– Что ж, не смею задерживать! – задушевно произнес Гаевский, встав и протянув ему руку. – Приятно было познакомиться. Но вы еще подумайте и не спешите с ответом. Никогда не говорите – никогда. Это очень мудрый совет... А я всегда буду рад вас принять.
– Спасибо. – Андрей подал руку Гаевскому, потом ответил, зажмурившись, на рукопожатие Светланы и ушел, кланяясь и задевая по дороге дорогую мебель.
– Пригласи Полухина, прямо сейчас, – распорядился Гаевский недовольным тоном. – Да, и передай Наде, пусть она меня соединит с Соломиным.
– Соломин сказал, что в данную минуту очень занят, – доложила через минуту секретарша Надя, когда Полухин вошел в кабинет. – Ждет какого-то звонка.
– И черт с ним, – скривился Гаевский, обращаясь уже к вошедшему Полухину, ожидавшему в приемной. – Наш депутат очень занят... чем, интересно? Водку хлещет или девку привел!
– Он не пьет, – подсказал Полухин.
– Характер он мне свой показывает! Ладно... Слушай, с этим твоим хакером договориться не удалось.
– А значит, он стал опасен, – кивнул, сдвинув брови, Полухин.
10
Павел Семенович Соломин ждал звонка в номере гостиницы «Россия» от своего телохранителя Ефима Дунаева, бывшего сотрудника «Альфы». Месяц назад тот вернулся из Швейцарии, где лечился в госпитале после тяжелой травмы позвоночника, теперь долечивался в Москве, и они почти не виделись.
Ефим получил эту травму в ожесточенной драке, когда буквально спас Соломину жизнь, а сам едва не превратился в калеку.
Это была пошлая история, прямо из бородатого анекдота. Среди ночи вернулся из командировки муж Ани Быстровой, технической секретарши и помощницы депутата Госдумы Соломина. Она в это время принимала душ, а народный избранник в ожидании блаженствовал на чужом супружеском ложе, оскверненном его присутствием.
Итак, Павел Семенович пребывал в предвкушении дальнейших утех, когда послышался легкий щелчок дверного замка. Он решил, что это Аня вышла и закрыла дверь ванной на защелку, и даже зажмурил глаза. Вот почему он не заметил, как муж осторожно заглянул в спальню. То ли у этого рогоносца были крепкие нервы, то ли его воспитали в сугубо интеллигентной семье, где никогда не повышали голос и не махали руками, но, увидев, что его законное место занято, он тихо удалился.
Когда входная дверь снова щелкнула, Соломин сел в постели и прислушался. Из душа по-прежнему доносился шум воды. Он постучал к ней в дверь.
– Послушай, ты сейчас выходила?
– Нет. А что случилось? – спросила она и вышла, завернутая в простыню, прижалась к нему.
– Наверно, показалось, – сказал депутат Госдумы от провинции, обняв ее. – Понимаешь, дважды щелкал замок... – и осекся, заметив Анин взгляд, устремленный в сторону зеркала в прихожей. На полке лежала мужская барсетка.
– Это не твоя? – Аня взяла барсетку в руки. И тут же охнула, раскрыв ее. – Он вернулся. И только что здесь был. Куда он мог пойти? – Она вдруг зажала себе рукой рот и перешла на шепот: – Я знаю куда... За охранниками из своего агентства... Ой, он убьет меня!
Аня заплакала, села на пол. Соломин клял себя за отсутствие любопытства: он до сих пор так и не поинтересовался, кто ее муж и чем занимается. Оказывается, крутой бизнесмен, с криминальными связями и со своим охранным агентством. Все-таки следовало было заранее осведомиться, с какой опасностью сопряжены их регулярные адюльтеры. А уж потом тащить барышню в койку. И ладно бы в свою. Но нет, ему, народному избраннику, видишь ли, надоели многозначительные взгляды дежурных по этажу, когда он вел даму к себе в номер.
Они стали лихорадочно одеваться. Пуговицы и замки не слушались. Когда Павел Семенович двинулся к двери, чтобы уйти, Аня удержала его за руку. Соломин сначала подумал, что она боится остаться одна.
– Охранники тут рядом дежурят, если муж их вызвал, то они уже здесь, – сказала женщина шепотом. – Наверняка они поджидают внизу, раз не ломятся в дверь... Ты не знаешь, на что он способен!
– Он тоже не знает, на что способен я, – подбодрил Соломин ее, но в том числе и себя.
– Все равно не выходи, дождись, когда рассветет.
– Сколько их?
– Не знаю... Когда как. Трое, четверо. Или пятеро. Это здоровые ребята, бывшие десантники, он им хорошо платит.
Аня спохватилась, накинула дверную цепочку, вставила ключ в замок, чтобы невозможно было с другой стороны открыть дверь.
Соломин взглянул на часы. Было два часа ночи. А утром в девять ноль-ноль ему назначена встреча в администрации правительства. И ее никак нельзя было отменить. А трое или четверо бывших десантников даже для него многовато. Другое дело, для него и Ефима. И Павел Семенович набрал номер мобильника Ефима.
Самое забавное в этой истории было то, что Ефим в это же время предавался тем же утехам, что и его хозяин. Разница лишь в том, что супруг очередной Ефимовой «сударушки» отбывал срок в зоне и его досрочное возвращение домой не грозило, хотя бы из-за вздорного характера и дурного поведения с любым начальством.
Проклиная все на свете, Ефим примчался из Ховрина уже через час.
Соломин не видел, что и как происходило на лестничной клетке, где его поджидали три амбала во главе с обиженным рогоносцем. Он выбежал из квартиры, только когда услышал шум. Но его участия не потребовалось: и охранники, и их пузатый работодатель были бестактно спущены с лестницы и теперь катались и громко стенали этажом ниже, хотя жилистый, худощавый Ефим был и ниже ростом, и легче.
– У тебя все в порядке? – заботливо спросил народный избранник у своего верного телохранителя, который морщился, держась за шею.
Потом выяснилось, что у Ефима были серьезно повреждены шейные позвонки.
Он всегда был живучий и везучий, этот Ефим. Как если бы думал, что не имеет права покидать этот свет раньше времени, поскольку еще не все дела здесь переделал. Памятуя о заслугах Ефима, Соломин не пожалел денег, чтобы переправить его в Швейцарию в частную клинику, где его выходили, одновременно сделав пластическую операцию. Ефим еще будет долго ему нужен. Как, например, теперь, когда начались серьезные и очень опасные события, связанные с убийством Артема Абрамяна, которого Соломин неплохо знал.
И к тому же сейчас появилось множество новых кандидатов на тот свет – из тех, кто путаются под ногами и кто, давно перестав быть полезными, стали опасными. Просто множатся, как кролики, и норовят перебежать дорогу.
Соломин покосился на экран телевизора. Включить, что ли? Или налить себе пива? Все-таки остановился на пиве и уже встал из кресла, но зазвонил телефон. Он посмотрел из окна на прилегающую площадь. Там все то же: масса машин, народ суетится, заходит в подземку...
Гостиница смертельно надоела. Когда у него будет собственный дом за городом? Другие – коллеги из разных фракций – не гнушаются. Плевать им на мнение избирателей, перед которыми с пеной у рта они обличали хапуг и дачников из правительства. Попробуй выгони депутата потом из столичного региона, когда его не переизберут...
– Здрасте, – раздался голос Ефима в трубке. – Никак, почивали?
Соломин поморщился. Пребывание в Швейцарии, в этом, можно сказать, эпицентре цивилизации, Ефима нисколько не обтесало. Впрочем, зачем депутату парламента обтесанный, европейски образованный душегуб? Сойдет и такой, какой есть. Голос вот только как будто изменился. Стал немного ниже и с хрипотцой.
– Есть одно дело, – сухо сказал Соломин. – Срочно приезжай. Надо бы проследить за одним клиентом.
– На предмет?
– Дальнейшей с ним работы.
