– Когда? – попытался уточнить Турецкий, понимая, что началось.
– Весь день. На службе его нет. Мобильник не отвечает. В доме нет ни пакета молока. Мне приходится переться в магазин. Тащить тяжеленные сумки.
– Ну не надо было. Я бы купил.
– От тебя дождешься. Ты, быть может, в свою командировку на неделю улетишь, а предупредить родную жену забудешь. Ну, где был? Только честно, я ведь все знаю.
– Ну если знаешь, зачем повторяться? – попытался уйти от допроса Турецкий.
– Хочу проверить твою честность, – ответила Ирина. – Я ведь по глазам вижу, что что-то неладно.
– Летал в Сочи. Беседовал со свидетелем, – честно признался опытный следователь, прекрасно понимая, что в разговоре с женщиной это далеко не лучшая линия поведения.
– Свидетель женщина? – догадалась Ирина.
– Да, – сказал Турецкий.
– Молодая?
– Двадцать семь лет. Мне в дочки годится, – попробовал доказать абсурдность обвинений Турецкий.
– Вот видишь, она в дочки годится, а ты, старый козел, никак не перебесишься? – завелась жена.
– Ирина, сколько раз тебе повторять? Не используй этого слова в любых перепалках. Ты женщина горячая. Обзовешь в очереди хама, а он окажется из бывших уголовников. А на их жаргоне это слово обозначает пассивного гомосексуалиста. Могут заставить отвечать.
Вошла Нина с надутыми губками. Ирина смолкла. Дочь произнесла:
– Папа, вечно ты на телефоне висишь. Мне должны насчет завтрашних занятий позвонить.
– Еще два звонка, и аппарат в твоем распоряжении.
Дочь ушла. Александр начал набирать номер. Не–ожиданно раздался Нинкин крик из комнаты:
– Пап, а это что за кассета?
– Это так, по работе, – беззаботно ответил Турецкий.
Ирина заинтересованно развернулась. Александр немного замялся и добавил:
– Я даже не знаю, что там.
– Нина, иди поговори по телефону, а мы с папой посмотрим! – приказала жена.
– Ты не боишься увидеть там горы расчлененных трупов? – начала пугать дочь.
– Нинка! – прикрикнула мать.
Девчонка исчезла, хлопнув дверью. Александр понял, что доводы относительно непорядочности просмотра чужих кассет без ведома хозяев в данном случае не подействуют, и, вставив кассету в адаптер, включил воспроизведение.
На пляже лежала, бегала по прибою, бросалась в волны бронзовая блондинка. Ей было очень весело. Белоснежные зубы и небесно-синие глаза просто светились с экрана.
– Кто это?
Судя по напряженности голоса, Александр понял, что, какое бы оправдание он себе ни придумал, оно не будет иметь никакого эффекта. Приговор был уже вынесен.
– Это секретарша Жбановского. Она проходит у нас по делу об его убийстве.
– И ты, помощник генерального прокурора, лично летал ее допрашивать?
– Некого было послать, – честно объяснил Александр.
– Турецкий! Могу поспорить, если бы она была страшной и старой, ты сам бы не полетел. А раз молоденькая проститутка!
– Почему сразу проститутка...
– А что это ты так возмутился?
– Не понимаю, что тебя задело? – начал заводиться Турецкий.
– Таскает в дом кассеты с голыми девками! И не понимает! Турецкий, я тебя уже полтора десятка лет знаю. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Сколько раз я тебя с баб снимала? Кобель! Я же твой вкус за километр чувствую. Нинка о кассете спросила, а я уже все поняла.
– Тебе бы в криминалисты, – попробовал пошутить Турецкий.
– Мне достаточно одного дела, но на всю жизнь. Догадываешься, про кого? – спросила Ирина. И, успокаиваясь, добавила: – А она красивая. Это я объективно говорю.
– У нее муж и двое детей, – выдвинул последний аргумент в свою защиту невинно обвиненный.
– Смотри, столько сейчас заразы. Принесешь в дом, кастрирую.
Глава 6
Редкие проблески в туннеле
Рюрик прошелся от Пушкинской площади до Малой Бронной, ощущая ауру, исходящую от историче–ских зданий. Остановился перед сравнительно новым, сталинской постройки зданием. Сюда направился Володя Поремский для беседы с сестрой погибшего академика Галиной Жбановской. Здесь же таинственно исчез.
Елагин обошел дом. Неподалеку в мусорном контейнере копошился нищий. Он подошел и заглянул. Ни одного целого пакета. Однако с десяток шприцев и отдельных игл сомнений относительно их происхождения не вызывали. Даже запах исходил от мусора медицинско-дурманящий.
Проникнуть в подъезд можно было, лишь пообщавшись с хозяином квартиры по домофону. Рюрик стал у подъезда и попытался дождаться, пока выйдет кто-нибудь из жильцов. Он откинул непослушные кудри назад, чтобы максимально открыть лицо. Раздался зуммер. Дверь приоткрылась. Появилась небольшая дворняжка. За ней древняя старушка. Рюрик задержал дверь и, радостно поздоровавшись, проскочил в подъезд.
Прошел по широкой лестнице. Постоял на площадке перед квартирой Жбановской. Оглядел стены, пол и начал медленно подниматься. На площадке четвертого этажа замер. Присев над темным маслянистым пятном, принюхался. Провел пальцем по полу. Здесь явно недавно лежало тело. Оглядевшись, отодвинул обувную коробку и вынул бумажник с документами Володьки. Никаких записок и пометок. Значит, действовал в связи с непредвиденными обстоятельствам. Рюрик спустился. Обследовал все почтовые ящики. Однако никаких следов не обнаружил.
Елагин нажал на копку звонка. Дверь открыла крупная женщина мужеподобной внешности. Увидев перед собой незнакомого мужчину, она, вопреки женской логике, не попыталась сразу же захлопнуть перед его носом дверь и продолжить общение через защиту. Рюрик тряхнул кудрями и, вынув из кармана служебное удостоверение, произнес:
– Следователь Елагин. Генеральная прокуратура. Можно узнать ваше имя?
– Галина Борисовна Жбановская, – ответила женщина низким, прокуренным голосом.
– Я занимаюсь расследованием убийства вашего брата. Вы в состоянии ответить на ряд вопросов?
– Конечно. Проходите. Разуваться не надо. Это не принято в домах, где принимают много людей. Из соображений гигиены, – пояснила она, увидев легкое недоумение на лице молодого человека. – Вы не представляете, каким рассадником грибка могут быть обыкновенные домашние тапочки!
Рюрик прошел на кухню, удивленно рассматривая висящих на стенах уродов. Сел на предложенное место. Он решил дать ей выговориться. Женщина расположилась напротив. Она еще раз оглядела его и произнесла:
– А я себе представляла следователя по-иному. Да, я не успела прочитать, но мне показалось, что у вас странное имя?
– Почему? Рюрик, – пожав плечами ответил Елагин.
– Но разве это не фамилия? – недоуменно произнесла женщина.
– Это имя. Между прочим, фамилий тогда не существовало вовсе. Меня всегда коробит, когда слышу Александр по фамилии Невский. Фамилия это же «фемели», семья, родовое имя. А Рюрик, имя, кстати, достаточно распространенное несколько веков назад в странах Скандинавии. Этимология его восходит к имени Юрик, Юрий или Арий. По некоторым сведениям, именно северо-запад Европы и был родиной древних ариев. А в детстве я был, конечно, Юрой.
– Хорошо. Вот если и я буду называть вас Юрием, не обидитесь?
– Нисколько, – произнес Рюрик.
– А то как-то неудобно в общении, – продолжала развивать тему Жбановская. – Я понимаю, что вы
