– Мы решили отметить в крутом месте, – сказал Курбатов, изучая реакцию друга. – Выпивка моя. А закуску каждый оплачивает сам.
Улыбка на лице Рюрика куда-то исчезла. Он растерянно посмотрел на собеседника и попросил:
– Саш, ты мне денег можешь одолжить немного?
– И остаться в такой день голодным?
– Блин, может, у Борисыча перехвачу? – расстроился Рюрик.
В этот момент появился Турецкий, рядом с ним был сам Володя Поремский, со слегка разукрашенным синяками и царапинами лицом, но отпаренный и выспавшийся. Курбатов с Елагиным радостно бросились его обнимать.
– Володька! Ну как ты, рассказывай!
– Потом, – хлопнув в ладони, произнес Турецкий.
На звук мгновенно появился официант. Он подобострастно наклонился и уставился на Курбатова.
– Тебя как зовут? – спросил Турецкий.
– Махмуд.
– Вот скажи, Махмуд, что ты так смотришь? Ты здесь недавно?
– Да.
– Откуда родом будешь?
– Ахангаран. Почти Ташкент.
– Знаешь, сходи к Ашурали Ибрагимовичу и скажи, что клиент пришел. Турецкий, почти Путин.
Когда официант удалился, Турецкий объяснил:
– Ашурали – это типа старший менеджер. Сейчас увидите разряд обслуживания. Здесь даже старина Питер забывает о своих бутербродах. Раньше старшим зала был Мухтар из Самарканда, с ним на подхвате две московские девочки Машка и Лилька. Так вот однажды у Мухтара случился день рождения, и девочки решили его поздравить. Скажите, что можно подарить человеку по имени Мухтар?
– Что угодно, кроме собаки, – произнес Порем–ский.
– Именно. Девочки фильма не видели. А он был постарше и вырос под постоянные насмешки. Когда они приволокли овчаренка, Мухтар чуть инсульт не получил. Потом все бегали, пытались пристроить щенка. Вот был душа компании. Рот не давал открыть.
– А сейчас он где?
– Кафе свое на ВДНХ открыл, «Ласточка».
– А девочки?
– Где-то учатся, работают. Переросли.
Неожиданно циновка откинулась, и официанты начали вносить и расставлять блюда. Затем появился низкорослый упитанный человек в смокинге и тюбетейке.
– Вай, кого я вижу! Александр Борисович, вас так давно не было!
– Рад тебя видеть, Ашурали Ибрагимович. Как дела? Как здоровье? Как жена? Как дети? Сын сестры поступил?
– Спасибо, хорошо. Нет, бестолковый он. Пусть на рынке торгует. Вам как обычно?
– Конечно. Самса, как на Алайском, есть?
– Для тебя всегда есть!
Узбек убежал. Иронично настроенный Курбатов развернулся вполоборота к Турецкому и произнес:
– Вы забыли справиться о здоровье осла его племянника и упомянуть о мудрости пророка!
– Саша, мы понимаем твое настроение, но надо знать меру. Не забывай, что мы в гостях.
Появился Махмуд. Он быстренько расставил пиалы и кейсайки. Поставил распространяющий запах полынной свежести чайник. Турецкий с видом знатока уверенно плеснул всем по полчашки зеленого напитка и первым пригубил:
– Если хочешь, чтобы завтра желудок не жаловался на сегодняшнее чрезмерное возлияние и чревоугодие, попользуй его сначала горячим зеленым чаем. Проверено веками.
– Александр Борисович, – произнес Поремский, – мусульмане не пили спиртного.
– Между прочим, узбеки были крещеными к тому времени, не буду загружать вас датами, когда хан Узбек увел часть татарского племени в Среднюю Азию, – счел нужным внести историческую справку Рюрик. – И в ислам они переходили чуть ли не два столетия. Это единственный восточный народ, у которого национальная одежда с открытым глубоким вырезом. Для того чтобы было видно, не носит ли крестик.
Наконец стол был сервирован. Турецкий потер руки и произнес:
– Сашок, давай за твою «ласточку». Чтобы скорей на корпусе появилась первая звезда.
– Знаешь, Борисович, а меня сегодня сделали.
– Что? В самом деле? Баба? – обрадовался Турецкий.
– Ощущение, будто девственность потерял, – понуро констатировал свое состояние Курбатов.
– Не грусти. Иногда маленькое поражение приносит большую победу. Она сейчас небось локти кусает от того, как тебя унизила, и готова на все, чтоб загладить рубец на твоем сердце.
Выпили. Курбатов подхватил самсу. Откусил половину. Пару раз прожевав, проглотил. Затем другую. Ее он смаковал немного дольше. Задумался и спросил:
– Борисыч, я что-то съел. Но никак не могу понять что?
– Вай, дорогой! – воскликнул Турецкий. – Это был кусочек курдюка.
– Дай-ка еще.
Он схватил очередной пирожок. И снова изобразил удивление и восторг.
– Странное ощущение. Ничего подобного не испытывал.
– Ты не останавливайся, – посоветовал Турецкий. – Сейчас Ашурали исполнит для тебя «Песнь о курдюке». Ашурали!
– Он не может, – ответил стоявший в ожидании приказаний человек. – В банк отъехал.
– Тогда ты. Знаешь ли, брат Махмуд, что такое курдюк?
– Курдюк? – протянул узбек. – Бараний жоп!
– Иди мой свои тарельки! – махнув рукой, воскликнул Турецкий. – Или нет. Тащи сюда дутар и тюбетейку. Сам исполню.
Махмуд с удивлением поглядел на голубоглазого Турецкого и побежал за реквизитом. Через пару минут принес. Протягивая головной убор и инструмент, произнес:
– Дутар не оказалось. Домбра!
– А нам после третьей все равно!
Турецкий надел на макушку тюбетейку. Прижал у груди народный инструмент и, начав отбивать ритм по струнам, запел:
– Ты-тыр-ты-тыр-дын ты-тыр дын. О-о-о! Описать курдючного барана невозможно. Его надо видеть! – перешел он на тягучую прозу под монотонный аккомпанемент. – Представь, баран, у которого сзади больше, чем впереди. Некоторые так отъедают курдюк, что не в силах передвигаться. Тогда ему приспосабливают самокат на подшипниках. Курдючный баран по сво–ему строению ближе не к барану, а скорей к верблюду. В курдюке он делает запас питательных веществ на долгие переходы. Баран может питаться содержимым курдюка два месяца. Его кладут во все блюда. Шашлык. Лагман. Манты. Узбечата сосут вместо соски. Однажды поехал на рыбалку в предгорья. Резко похолодало. Выпал снег. Бегают детишки с голыми писюнами босиком по снегу, а на шее кусочек курдюка болтается на нитке. И не болеют.
– Еще в восьмидесятые годы девятнадцатого столетия слово «баран» было девизом освоения земель Туркестана. Баран с курдюком в два пуда стоил рубль, в то время как машинист паровоза получал восемьдесят, а кондуктор шестьдесят рублей в месяц, – поделился исторической справкой Рюрик. – Я еще подумал, в каком это месте он находится.
– Тогда за курдюк! – предложил Поремский.
Выпили. Закусили треугольными пирожками из слоеного теста. Но теперь все были в курсе относительно полезных свойств курдючного жира. Ели не спеша, основательно пережевывая и многозначительно улыбаясь.
– Ну, мужики, видел бы кто вас сейчас! Просто тайная вечеря! – произнес Турецкий.
– Картина Ван Гога: «Едоки бараньева жопа», – опять вставил Курбатов.
– Ладно, есть предложение, – произнес Турецкий.
