позвонил мужчина и сказал, что детей из школы заберет он сам, так что няня может за ними не приходить. Няня решила, что этим мужчиной был ты, поскольку никакой другой мужчина прежде за детьми не заезжал.
Я пробормотал что-то в знак согласия.
– Насколько я понимаю, у вас с Жанин размолвка? Мне жаль, Дейв, но, похоже, этот звонок явился главной причиной того, что на тебя надели наручники. Прости, друг.
– Все нормально, Брен. В любом случае мне требовалась томография мозга и помощь хирурга.
– Ты все шутишь, а в случаях с похищением детей события разворачиваются с невероятной скоростью. Не мне тебе рассказывать. Когда тебя оперировали, полиция допрашивала дочь няни. Ее попросили описать голос звонившего мужчины, и она сказала, что у того человека «очень правильная речь», по ее словам, так говорят аристократы или принц Чарльз, что сразу исключает тебя из списка подозреваемых, Дейв. Сейчас мы опрашиваем детей, которые видели, как Дженни и Ллойд садились в машину. Детишки говорят, что за рулем был мужчина с худым лицом и большим носом. Вел он «БМВ», что также исключает твою персону.
– Все было бы проще, если бы полиция проверила, нет ли меня в агентстве.
– Они съездили в агентство, и тебя там не оказалось.
– Я выскочил на несколько минут, купить сэндвичей.
– Полиция занималась оперативно-розыскной работой. Приехали – в агентстве пусто, значит, улизнул.
– Ставлю вас в известность, инспектор, что с ваших слов я письменно фиксирую все промахи в оперативно-розыскной работе полиции, – с угрозой в голосе предупредил Марвин. – Мой клиент попал в больницу в результате глупых действий полиции.
– Воля твоя, солнышко, – сказал на это Брен.
– А это называется оскорблением на расовой почве. Ну, погодите, инспектор!
– Прошу тебя, Марвин, не сейчас, – взмолился я.
– Им ничего нельзя спускать с рук, мистер Кьюнан. Уж я-то научен горьким опытом среди наших.
– Прости, – сказал Брен, – но я всех называю солнышками, и черных, и белых, и даже тех, кто в крапинку.
– У вас расизм в порядке вещей! – возмущенно проговорил Марвин, прежде чем умолкнуть.
– Я одного не могу понять, почему Жанин решила, что я могу навредить детям?
– Об этом спросишь ее сам. Она ждет, чтоб ее к тебе пустили, если ты, конечно, не возражаешь.
– Она вела себя как гадюка. Да еще глаза мне хотела выцарапать.
– Дейв, ты должен понять, что ей пришлось пережить. Есть еще кое-какие факты… Как только пришло сообщение об исчезновении Дженни и Ллойда, полиция стала прочесывать соседние с их домом улицы…
– Какие именно?
– Прости, мне не велено об этом говорить, сам у нее спросишь. Нужно было убедиться, не застряли ли Дженни и Ллойд на какой-нибудь детской площадке или, может, заглянули в гости к одноклассникам. Потом мисс Уайт предположила, что они могли отправиться в квартиру на Торнлей-корт, ведь район, куда они только что переехали, им еще незнаком. Когда наряд полиции прибыл по твоему адресу на Торнлей-корт, обнаружилось, что из почтового ящика мисс Уайт торчат две окровавленные сорочки от школьной формы.
– Какому психу пришло в голову это сделать?
– Не знаю. Я подумал, может, у тебя имеются соображения на этот счет? Сейчас эксперты выясняют группу крови на одежде. В общем, следующим шагом полиции стал штурм твоей двери. Прости, Дейв, наши молодые констебли слишком увлекаются фильмами ужасов. Насмотрятся всякого – и торопятся с выводами.
– После того, как я выступлю с требованием о компенсации за нанесенный ущерб, им придется поторопиться кое с чем другим, – сказал Марвин.
– Ты хочешь ее видеть? – спросил Брен, игнорируя слова Марвина.
Я кивнул. Инспектор вышел за дверь, Марвин последовал за ним.
50
Жанин была раздавлена. Волосы слиплись от пота, лицо рассекали морщины, которых я раньше не видел, глаза провалились. Если не знать, что ей тридцать лет, можно было бы дать все шестьдесят.
Казалось, она простояла в дверях палаты целую вечность, прежде чем войти. Хотелось встать ей навстречу и обнять, но я не мог пошевелиться. К тому же я был совершенно растерян, потому что на моем перебинтованном лице не двигался ни один мускул. В довершение ко всему, я не знал, что сказать.
– Жанин… – пробормотал я донельзя виноватым голосом.
Она молчала. Я и не хотел, чтобы она говорила. Ее глаза наполнились слезами. Наконец она приблизилась ко мне и поглядела на рану. Потом провела пальцами по моим губам.
– Что, Дейв, и дальше будем так встречаться? – сказала она и выдавила из себя нервный смешок.
– Прости, я не должен был рисковать. Это я во всем виноват.
– Нет, это Генри и сучка Марти. Они вместе играют против нас, но кто бы мог подумать, что они способны на такую жестокость.
