– Что случилось?
– Тебе не понять, – раздраженно сказала Жанин. – Ты ведь считаешь, что все женщины должны быть просто милыми мамочками, двадцать четыре часа в сутки возиться с детишками и штопать носки своим благоверным. И еще они обязаны сами справляться с любыми проблемами.
Она подошла поближе. Я обнял Жанин и опустил ладонь на ее бедро.
– Не сегодня, Дейв. Ты знаешь правило. Только по выходным.
Я убрал руку после того, как нежно шлепнул ее по попке.
– Расскажи мне, чем ты расстроена? – сочувственно поинтересовался я.
– Дейв, тебе известно, что я никогда не утомляю людей рассказами о тяготах материнства, так что не спрашивай. Пойдем ко мне. Выпьем кофейку, еще чего-нибудь и поболтаем, или я действительно сойду с ума, глядя, как по ящику показывают очередную свободную и независимую красотку, которая имеет всех, кого захочет, в городе Нью-Йорке.
Она меня рассмешила, и я последовал за ней, когда она зашагала к дверям.
– Э-э, нет, Дейв, – остановила меня Жанин. – Пожалуйста, оденься. Я оставлю дверь открытой.
Пару минут спустя я сидел на диване в квартире Жанин. На столике уже дымился кофе.
– Как уютно, по-домашнему, – промолвил я.
– Конечно, уютно, – уныло отозвалась Жанин.
Я снова рассмеялся.
– Что с тобой происходит? – не поняла она. – Не знаю, каким ты мне нравишься больше – как сейчас или сердитым и злобным.
– Бери меня таким, каким хочешь, – предложил я.
– Ничего мне не нужно…
– Жанин, – решил я сменить тему, – ты знаешь об убийстве напротив моего офиса?
– Конечно, знаю.
– Как по-твоему, этот случай интересен средствам массовой информации? Если бы тебе, скажем, удалось заполучить информацию на этот счет, стал бы твой главный печатать такой материал на первой полосе или поместил бы небольшую заметку в колонке происшествий на двадцать какой-нибудь странице?
Лицо Жанин преобразилось. Скуку как рукой сняло.
– Тебе известно что-то очень интересное. Рассказывай.
– Нечего рассказывать. Просто сегодня утром ко мне заглянул один тележурналист, который сказал, что ему на убийство Олли наплевать, потому что этим никого не удивишь.
– Не томи, Дейв, я чувствую, ты знаешь гораздо больше, – нетерпеливо потребовала Жанин.
– Клайд Хэрроу, о котором я только что сказал, работает на «Карлайл Корпорейшн».
– Мне ничего об этом не известно, – взахлеб проговорила Жанин.
– Видишь ли, если бы я говорил с любимой женщиной, я бы выболтал кое-что еще, но поскольку я говорю с журналисткой, я не скажу больше ни слова.
– Не забывай, что обе они уживаются в одной женщине, – низким голосом напомнила Жанин.
– Сегодня не суббота, дорогая, – напомнил я в свою очередь.
Она приподняла правую бровь не больше чем на миллиметр. Через несколько минут мы продолжили нашу беседу в постели. Она обнимала меня обеими руками.
– Ты уверен, что хочешь меня, Дейв?
– Ты знаешь ответ на этот вопрос.
Чуть позднее Жанин улеглась, опершись на локоть, и серьезным тоном объявила:
– Я сегодня постучалась к тебе не только потому, что мне необходимо было поговорить со взрослым человеком. Представь себе, Генри объявился.
– Этот паразит! Что ему нужно? Деньги понадобились?
– Хуже. Он желает видеться с детьми. Возвращается на родину. Ему предложили работу здесь, в Манчестере.
– Из Голливуда, значит, его поперли?
– Дейв, ты меня не слушаешь. Дело не только в нем. Он, видишь ли, желает исправить ошибку… как бы склеить… наши отношения.
– А-а.
– Как мне понимать это «а-а»?
– Не знаю.
– Генри говорит, что мы нужны ему.
– Да-а?
