знали о предстоящей трапезе. Они не ворчали и не шипели на нас, людей, вот только не сводили глаз с козы. Особенно трудно было удерживаться от атаки молодым львам. Что ж, и мы, люди, больше всего нажимаем на еду, пока растем…
Солнце уже коснулось горизонта, когда мы вышли на дорогу, но машин на месте не оказалось. Ни грузовика со свиньей, ни машины, которая должна была отвезти нас к входу в парк. Время шло, становилось все темнее. Поход через лес основательно утомил нас, и мы сели отдыхать прямо на дороге, держа козу при себе. Львы легли, окружив нас кольцом, и я воспринял это как нечто само собой разумеющееся, пока меня вдруг не осенило, что ситуация-то буквально фантастическая. Кто мог бы в Африке спокойно сидеть поздно вечером в окружении пятерки изрядно проголодавшихся львов, отделенных всего тремя метрами от добычи? Здесь стоит подчеркнуть, что и в Гире, особенно в начале века, было немало человеческих жертв. В 1901 году в когтях львов побывало 39 человек, из них 31 скончался; в 1904 году подверглось нападению 40 человек, и 29 не выжили. Зато в последние годы жертв как будто не было. Крайне удивительно, если учесть, что численность малдхари намного возросла с начала столетия. Правда, и скота прибавилось, и можно предположить, что после 1904 года, когда было убито много львов-людоедов, изменились, так сказать, и львиные обычаи.
Иногда мы заходили в селения малдхари. Жители нессов производили впечатление очень дружелюбных и прямодушных людей, но я не могу, к сожалению, утверждать, что получил вполне достоверное представление, как они относятся к планам переселения за пределы леса. Все, что они говорили, Переводилось на английский язык и, надо думать, в какой-то мере фильтровалось…
Жизнь в нессе начинается перед самым восходом солнца. В это время мы держались в сторонке, потому что идет дойка буйволиц, а присутствие чужаков подчас действует на них так сильно, что они не отдают молоко. Прежде чем гнать стадо в лес, мужчины выпивают чашку чая с сахаром и буйволиным молоком, после чего удаляются со скотом в облаке красной пыли — еще более красной от лучей восходящего солнца.
Я спросил через переводчика, как поступает малдхари, если буйволов вдруг окружают львы, а он один. Ответом была энергичная пантомима: мой собеседник бросился в кустарник и начал колотить палкой по ветвям. Все кошачьи чувствительны к шуму, и я допускаю, что львы живо уносят ноги от такого бедлама.
Каждый несс представлял собой две шеренги хлипких лачуг, которые вряд ли можно назвать приличным жильем. Тем не менее обитатели несса довольны своим бытием, и, наверно, многих стариков пугает мысль о том, чтобы переселиться в более людное окружение. Хотя, казалось бы, общество людей, а также близость магазинов и других благ цивилизации должны манить молодежь; кстати, эти же факторы сильно способствовали уменьшению сельского населения Швеции…
Посетили мы и новый несс, вернее, группу малдхари, которая переселилась на один из предоставленных государством участков за пределами Гира. Вместо жалких лачуг, какие были у них в лесу, здесь им предоставили побеленные кирпичные дома с черепичной крышей — уже это являло собой огромный шаг вперед. Вот только леса тут не было, а тому, кто вырос в лесу, трудно без него… Не сомневаюсь, что многие малдхари скучают по старым селениям, хотя вода в глубоких колодцах не переводится и орошаемые поля переливаются изумрудом. И никакие львы больше не угрожают их скоту.
Еще одну новостройку можно видеть по соседству с поселком Сасан Гир, который служит административным центром заповедника. Здесь соорудили двухэтажный отель в предвкушении волны туристов, которые, как надеются, через несколько лет засыплют деньгами Гир и Гуджарат, возместив тем самым крупные средства, вложенные властями штата в спасение Гирского леса и его фауны.
Мы продолжали навещать львов — как обе крупные группы, так и львицу с малыми львятами. Мамаша раз от разу вела себя все более спокойно, а ее отпрыски просто донимали нас! Мы всячески старались не очутиться между ними и львицей. Кошка с детенышами — существо крайне вспыльчивое.
Однажды я заметил, что львята играют чем-то, смахивающим на камень. Подошел поближе и увидел, что им попалась звездчатая черепаха. Львица тоже заинтересовалась этим «мячом» и попробовала откатить его в сторону, но один из львят крепко держал черепаху и своим решительным поведением заставил мать отступить! Видимо, здесь действовало то же правило, что и у тигров: добыча принадлежит тому, что первый ее захватил. Львенок кусал и щипал молочными зубами твердый панцирь, однако ничего не мог поделать с надежно защищенной черепахой, которая наглухо заперла все входы своими жесткими ногами и головой. Когда львятам наконец наскучила эта игра, я убедился, что на панцире не осталось ни одной царапины. А черепаха, как только опасность миновала, высунула голову и ноги и с некоторым трудом развернулась, умело используя минимальный наклон земли в том месте, где ее застигли озорники.
В этот самый момент свалился один из моих штативов; к счастью, на нем не была укреплена камера. А виновные в происшествии два озорника уже точили зубки о мой экспонометр в кожаном чехле. Дело ограничилось красивым мелким узором на коже.
Даже грохот упавшего штатива не насторожил львицу. И уж совсем я был польщен ее доверием, когда она в один из дней с кряхтеньем шлепнулась на землю метрах в пяти от меня, чтобы кормить сосунков!
Чудесны были вечерние часы. Мы продолжали следовать за троицей, пока не переставали различать ее в темноте и возникала опасность очутиться слишком близко от львицы и львят или между ними. Это может показаться сказкой, но в один очень холодный вечер, когда мы развели костер, чтобы согреться, львица подошла и улеглась на землю в каких-нибудь трех метрах от нас и потрескивающего пламени!
Правда, позже нам представился отличный случай убедиться, что львы могут быть опасными и никогда не следует забывать о риске.
Услышав как-то раз опять фугу в исполнении самца и самки, я понял, что в разгаре брачный ритуал. Мы осторожно приблизились и, оказавшись метрах в двадцати от возлюбленной пары, начали снимать. После нескольких копуляций львица поднялась и стала уходить, сопровождаемая партнером. А я вспомнил, что еще не сняты фотографии, и решил наверстать упущенное. Совершая обходный маневр, Пиа, я и один из объездчиков (второй остался возле кинокамеры) юркнули в кустарник, который, как нам казалось, находился довольно далеко ото львов. Однако они успели переместиться, и, огибая очередной куст, мы увидели львов, идущих нам навстречу. Самец рявкнул и побежал на нас с такой скоростью, что я не смог как следует навести резкость на его разгневанный лик (вклейка, стр. 112–113). Объездчик принялся кричать и колотить палкой по кустам. Метнувшись в сторону, львица скрылась в зарослях, и, к нашему счастью, лев прервал атаку и затрусил ей вдогонку. А когда мы обернулись, то увидели сплошную стену колючих ветвей акации, не уступающую прочностью рыболовной сети! Так что нам некуда было деться, если бы лев довел атаку до конца.
Вечер, ставший заключительной виньеткой нашего пребывания в Гире, вроде бы не был отмечен никакими выдающимися событиями. Да мы и так уже были избалованы острыми сюжетами, но изумительно красивые картины прочно запечатлевались в памяти.
Мы шли сквозь лес, через холмы, вдоль речных русел, сопровождая знакомую нам шестерку. Львы явно смирились с нашим присутствием и, хотя сохраняли известную настороженность, вели себя все смелее. Они двигались рассыпным строем, и было очень интересно наблюдать за ними то с макушки холма, то снизу, когда львы шествовали вдоль гребня на фоне предгорий. Время от времени они делали остановку и собирались вместе, приветственно бодая друг друга. Потом доминирующий самец снова трогался в путь, и остальные веером шли за ним. Один раз, когда я снимал панорамой идущего льва, всего в двух метрах от меня в кадр вошла львица. Замерла на месте, как олицетворение вековой настороженности и любопытства, принюхалась, внимательно поглядела на меня — и замкнула львиное шествие, не проявив никакого недовольства. Выйдя на ровный выступ на склоне, вся группа остановилась. Словно скульптуры, вылепленные из живой плоти, стояли они, обозревая свой край, последний оплот азиатского льва на планете. Невозможно забыть это бесподобно величественное зрелище.
Тигровые ночи — и рассвет для барасинг
