Змей кивнул и опустил длинную шею обратно в воду.
— Я вас довезу, — сказал он.
КАМЕНЬ
Два дня и две ночи вез морской змей дракона и его друзей по Аравийскому морю. Дневного света он не боялся, потому что не боялся людей. Но по просьбе Лунга он вез их через те области моря, куда никогда не заплывал ни один корабль. Чешуйчатая спина змея была так широка, что Лунг мог на ней спать, Серношерстка — есть, а Бен — бродить туда-сюда. Когда море было спокойно, змей скользил по воде, как по зеркалу из зеленого стекла. Если же на их пути вставали высокие бурливые волны, он вскидывал тело так высоко в воздух, что трем пассажирам даже капли пены не падало на лицо.
Серношерстка боролась с морской болезнью, поедая вкусные листья из ущелья джинна. Лунг проспал почти все путешествие по морю. Зато Бен большую часть времени сидел прямо за высоким гребнем змея и слушал его певучие рассказы о существах, скрывающихся в глубинах моря. Он с изумлением узнавал о русалках, корабельных домовых, спрутах о восьми щупальцах, рыбьих королях и поющих гигантских скатах, о светящихся рыбах и коралловых гномах, о злых духах с акульими мордами и детях моря, ездящих верхом на китах. Бен был так поглощен рассказами змея, что совсем забыл о Мухоножке у себя в рюкзаке.
Гомункулус с бьющимся сердцем сидел среди вещей Бена, прислушивался к чмоканью Серношерстки и свистящему голосу змея и при каждом вздохе спрашивал себя, где находится сейчас его хозяин.
Отправился ли Крапивник и впрямь в пустыню? Удерживают ли его еще пески? Понял ли он уже, что Мухоножка его предал, или все еще ищет следы Лунга в раскаленной пустыне? У Мухоножки раскалывалась голова от этих вопросов, но хуже, гораздо хуже был звук, донесшийся до его чутких ушей на второй день их путешествия с морским змеем. Это было хриплое карканье ворона.
Странно и угрожающе донеслось оно сквозь рокот волн, перекрыло певучий свист змея и заставило мучительно колотиться сердце Мухоножки. Он осторожно выглянул из рюкзака, который все еще висел на спине у Лунга. Дракон дышал во сне глубоко и ровно. Высоко в голубом небе, с которого жарко светило солнце, кружила среди белых чаек черная птица.
Мухоножка снова спрятал голову, так что наружу торчал только нос. Конечно, это был не какой-то залетный ворон, которого ветер случайно загнал в эти края — как бы Мухоножке ни хотелось так думать. Нет, нет и нет. А может быть, гигантский змей просто распрямится во всю длину и слизнет его с неба языком, как лягушка — муху?
Но змей даже и не глядел на небо.
«Надо сочинить для него хорошую историю, — подумал Мухоножка. — Очень хорошую. Ну, напряги же мозги, Мухоножка!»
Но не только гомункулус обратил внимание на ворона. Ночью темнота скрывала черную птицу, но на голубом небе Серношерстка ее тут же заметила. Вскоре она убедилась, что ворон следует за ними. Она ловко прошла вдоль скользкого тела змея вперед, туда, где в тени его блестящего головного убора сидел Бен и слушал историю о вражде двух подводных королев.
— Ты видел? — взволнованно спросила его Серношерстка.
— Что? — сказал он и поглядел вслед стае дельфинов, которые пересекли им дорогу.
— Да ворона же! — прошипела Серношерстка. — Погляди наверх. Его трудно не заметить!
Бен посмотрел на небо.
— И правда! — удивленно пробормотал он. — Это действительно ворон.
— Он нас преследует! — прорычала Серношерстка. — И уже довольно долго. Я уверена. У меня с самого начала путешествия было подозрение, что за нами следит такой вот кривоклювый. И я постепенно убеждаюсь, что белая крыса была права. Их кто-то посылает. Что, если это золотое чудовище? Что, если вороны — его шпионы?
— Не знаю, — Бен прищурился. — Звучит довольно дико.
— Да? А те вороны, что закрыли луну? — спросила Серношерстка. — Когда драконы хотели улететь? Это ведь были вороны, правда, змей?
Морской змей кивнул и поплыл медленнее.
— Черные птицы с красными глазами, — прошипел он. — Они до сих пор иногда появляются на побережье.
— Слышишь? — Серношерстка сердито закусила губу. — Моховик зеленый! Был бы у меня камень! Уж я бы сумела отвадить этого черноперого!
— У меня есть камень, — сказал Бен. — В рюкзаке. В мешочке, где чешуя. Мне его подарили горные гномы. Но он совсем маленький.
— Ничего, — Серношерстка вскочила и заскользила по спине змея обратно к Лунгу.
— Но ты же не добросишь камень так высоко! — сказал Бен, когда она вернулась с его рюкзаком. Серношерстка только засмеялась. Она порылась у Бена в рюкзаке и нашла мешочек. Камень был и вправду маленький, чуть больше птичьего яйца.
— Эй! — Мухоножка встревоженно высунул из рюкзака острый нос. — Что ты собираешься делать с камнем, морда мохнатая?
— Хочу отделаться от одного ворона, — Серношерстка раз-другой плюнула на камень, растерла слюну и снова плюнула. Бен недоумевающе смотрел на нее.
— Не надо, не бросай! — прошептал Мухоножка из рюкзака. — Вороны очень обижаются на такие вещи.
— Вот как? — Серношерстка пожала плечами и стала, играя, перекидывать камень из одной лапы в другую.
— Правда! — голос у Мухоножки зазвучал так пронзительно, что Лунг приподнял голову, а Бен удивленно посмотрел на гомункулуса. Даже змей повернулся в их сторону.
— Вороны, — запинаясь, выговорил Мухоножка, — вороны злопамятны… мстительны… По крайней мере, те, которых я знаю.
Серношерстка подозрительно поглядела на него:
— Ты, видать, многих из них знаешь?
Мухоножка вздрогнул.
— Да не то… не то чтобы… — пролепетал он. — Но… мне говорили.
Серношерстка только презрительно покачала головой и подняла глаза к небу. Ворон подлетел ближе. Он описывал круги все ниже. Бен мог уже ясно видеть его глаза. Они были красные.
— Слушай, Серношерстка! — сказал он с изумлением. — У этого ворона красные глаза.
— Красные? Ну что ж… — Серношерстка в последний раз взвесила камушек на ладони. — Мне это всерьез не нравится. Мы должны отделаться от этого типа, — она молниеносно размахнулась и запустила камнем в небо. Камень полетел прямо в ворона, ударил его в правое крыло — и прилип к перьям, как репей. Черная птица со злобным карканьем забила крыльями и закружилась по небу, словно потеряв ориентацию.
— Ну вот, — сказала Серношерстка, — этому пока найдется чем заняться.
Бен наблюдал, не веря своим глазам, как ворон все яростнее колотил клювом по крылу и наконец, кружась и заваливаясь на один бок, полетел прочь. Вскоре он превратился в точку на горизонте. Серношерстка хохотнула.
— Что может быть лучше слюны кобольда! — сказала она и побежала назад к Лунгу, чтобы немного подремать в его тени.
Морской змей снова опустил шею в прохладную воду, а Бен устроился под его гребнем и стал слушать истории. А Мухоножка сидел весь бледный в рюкзаке у Бена и с отчаянием думал о том, что ворон тоже прекрасно знает, как вызывать хозяина.
ГНЕВ КРАПИВНИКА
Крапивник был в ярости. Его унизанный шипами хвост так колотил по песку пустыни, что вокруг стояло облако желтой пыли, а Галькобород, закашлявшись, опустился на колени между его рогов.
