бабочки, сметает мясистые цветы и бег оленей, и медленное погружение «Лузитании». Он сметает все, что вы оставили в своих снах, жизнь, которой вы жили, глаза, которыми смотрели, экзаменационный лист, который никак не могли найти. Одно за другим он сметает все: острозубую женщину, впившуюся вам в лицо, монахинь в лесу, мертвую руку, поднявшуюся из тепловатой воды в ванне, алых червей, копошившихся в вашей груди, когда вы расстегнули рубашку.
Он подметет, все подметет, что вы оставили позади, когда просыпались. А потом сожжет мусор, очищая пространство для ваших завтрашних снов.
Обходитесь с ним хорошо, когда его встретите. Будьте с ним вежливы. Не задавайте вопросов. Аплодируйте победам его команд, переживайте с ним их поражения, соглашайтесь с его прогнозом погоды. Проявляйте к нему уважение, которое, по его меркам, ему подобает.
Ведь есть люди, к которым он больше не ходит, кто больше не видит сметающего сны с его самокрутками и вытатуированным драконом на бицепсе.
Вы их видели. У них подергиваются рты, и глаза смотрят в пустоту. Они бормочут, мяукают и скулят. Одни такие бродят по городам в рваной одежде, нося пожитки под мышкой. Другие заперты в темноте, в таких местах, где уже не могут причинить вреда ни себе, ни ближним. Они не безумны, или точнее: потеря рассудка — самая малая их проблема. Есть вещи пострашнее безумия. Если позволите, они вам расскажут: они — те, кто изо дня в день живет в руинах своих снов.
А если сметающий сны вас оставит, то больше никогда не вернется.
Чужие члены
ВЕНЕРИЧЕСКОЕ ЗАБОЛЕВАНИЕ — это болезнь, приобретенная путем нечистой половой связи. Вредоносным следствием неосмотрительного выбора предмета нежных чувств становится годами гнетущий заболевшего страх перед тем, что болезнь подрывает саму основу здоровья и может быть передана невинному потомству, в чьей крови она поселится раз и навсегда. Ввиду сих поистине ужасных соображений мы причисляем эти заболевания к тем, которые следует без промедления вверить опеке знающего врача.
Саймон Пауэрс не любил секс. Совсем не любил.
Ему не нравилось, когда в кровати, помимо него, есть кто-то еще. Он предполагал, что слишком рано кончает, и всегда с беспокойством ощущал, что его каким-то образом оценивают — точно это тест на вождение или зачет по практической работе.
Он несколько раз имел женщин в колледже и еще однажды, три года спустя после новогодней вечеринки в отделе. Но тем дело и ограничивалось, и, как считал Саймон, он благополучно с этим покончил.
Как-то раз — во время затишья в офисе — ему подумалось, что он предпочел бы эпоху королевы Виктории, когда хорошо воспитанные женщины были в спальне всего лишь пассивными секс-куклами: развязывали шнуровку корсета, распускали нижние юбки (открывая розовато-белую плоть), потом ложились на спину и претерпевали унижения полового акта — им бы даже в голову не пришло искать удовольствия в подобных надругательствах.
Он отложил эту мысль на будущее, — еще одна фантазия для мастурбации.
Мастурбировал Саймон много. Каждый вечер, иногда даже чаще, если сон не шел. Он мог сам выбирать, спешить ему или оттягивать тот момент, когда кончит. Мысленно он обладал всеми. Кино — и телезвездами, коллегами по работе, школьницами, обнаженными моделями, надувавшими губки со скомканных страниц «Фиесты», безликими рабынями в цепях, загорелыми мальчиками с телами греческих богов…
Ночь за ночью они обнажались перед ним.
Так было безопаснее.
В воображении.
После он засыпал, в комфорте и безопасности мирка, который мог контролировать, и никаких снов не видел. А если и видел, то наутро не помнил.
В то утро, когда все началось, он проснулся под звуки радио («Двести человек убито, и многие, предположительно, ранены, через минуту с вами будет Джек с прогнозом погоды и пробок…»), с трудом выкарабкался из кровати и, чувствуя сосущую боль в мочевом пузыре, побрел в ванную.
Подняв стульчак, он помочился. Ощущение было такое, будто из него выходят иголки.
После завтрака пришлось помочиться снова — не так болезненно, потому что струя была не такая сильная — и еще трижды до ленча.
Но всякий раз было больно.
Он сказал себе, что это никак не может быть венерическое заболевание. Их подхватывают другие, их (ему вспомнился последний сексуальный опыт три года назад) получают от других людей. Ведь нельзя же подхватить его от стульчака в туалете? Это же просто глупая шутка, правда?
Саймону Пауэрсу было двадцать шесть, и он работал в крупном лондонском банке, в отделе ценных бумаг. На работе у него друзей было мало. Его единственного настоящего друга Ника Лоуренса, одинокого канадца, недавно перевели в другое отделение, и Саймон совсем один сидел в столовой для персонала, рассматривая кубистскую гавань на стене и ковыряя увядший зеленый салат.
Кто-то тронул его за плечо.
— Отличный анекдот мне сегодня рассказали, Саймон. Хочешь послушать? — Это был Джим Джонс, местный комик, темноволосый напряженный молодой человек, утверждавший, что в кармане его трусов имеется специальный кармашек для презервативов.
— М-м-м. Не особенно.
Но Джима было не остановить: он все равно рассказал свою скабрезный анекдот про дрочков. Не уловив соли, Саймон только скривился.
— Ну ты и тормоз! — снисходительно бросил Джим и, заметив стайку молодых женщин за дальним столом, поправил галстук и поспешил со своим подносом к ним.
Саймон слышал, как Джим рассказывает тот анекдот женщинам, на сей раз приправляя его выразительными жестами. Они сразу ухватили суть.
Оставив свой салат на столе, Саймон вернулся к работе.
В тот вечер он не включал телевизор, просто сидел в кресле у себя в крохотной квартирке-студии и пытался вспомнить, что знает про венерические заболевания.
Во-первых, сифилис, от которого остаются рытвины на лице и который сводил с ума королей Англии. Во-вторых, гонорея, она же гусарский насморк: зеленые выделения и опять же безумие. В-третьих, мандавошки, живущие в лобковых волосах, от них еще страшный зуд (он изучил свои лобковые волосы через лупу, но среди них ничто не шевелилось). СПИД — чума восьмидесятых годов, призыв к чистым иглам
