— И это, — сказал он во тьму, тогда как отчаяние нарастало и уже почти не позволяло ему дышать, — не помогает. — Конечно, воспоминания о приятном можно использовать как оружие против панического осознания, что ты попал в ловушку и остался совсем один... Но и раньше ведь существовали тюрьмы и заключенные. — Он яростно зарычал. — Я смогу справиться с этим.
«Ты можешь справиться с этим ночью, — шептало отчаяние, — но как быть, когда наступит день? Они забрали слишком много крови. И сколько еще они собираются забрать ее от тебя? Как много крови ты можешь потерять, чтобы в следующую ночь вернуться к жизни? Что еще они могут сделать из того, что ты не в состоянии предотвратить?»
Оскалив зубы, Генри пытался заглушить этот голос, который окружил его, звучал у него внутри, эхом отражался от металла, в который его заключили.
— Вики...
«Она не знает, где ты. Что будет, если она не найдет тебя вовремя? А если она вообще не придет?»
— НЕТ!
Он отпустил на свободу голод и позволил зверю своей натуры овладеть собой, и тот когтями принялся прокладывать себе путь к свободе.
— У нас нет никаких гарантий, что она намерена держать Генри в одном месте. — Вики покосилась на ярко освещенную кабину лифта и выключила фонарик. — Она может катать его по всему зданию, а мы будем вечно отставать от нее на два шага, словно в дурацкой комедии братьев Маркс[6].
— Так может, нам стоит отключить лифт? — спросил Селуччи, переступая порог и стараясь соответствовать тону подруги: «с нами шутки плохи». То обстоятельство, что каждый из них вообще еще держится на ногах, он считал истинным чудом. «Хотел бы я услышать о способности человека сохранять силу животного».
Вики покачала головой и ударила по кнопке спуска на цокольный этаж с такой силой, что едва не треснула пластиковая панель.
— Это не поможет. Лифты находятся в противоположных торцах здания. Она сможет включать их так же быстро, как мы будем выводить их из строя. Нам следует обесточить все лифты.
— Каким образом?
— Отключить подачу электроэнергии в здание.
— Повторяю, каким образом?
Вики повернулась, чтобы посмотреть на него прищуренными глазами.
— Откуда, черт побери, мне это знать? Разве я похожа на электрика? Найдем распределительный щит и отключим рубильник.
— Выражаясь метафорически.
— Не становись в свою проклятую позу, Селуччи.
— Мою позу? Нельсон, в тебе черт знает сколько наглости.
— Наглости, говоришь?
— Ты действительно хочешь знать мое мнение?
Они орали друг на друга, звуки голосов отражались от узких стен кабины лифта и многократно усиливались. Тесно прижатые друг к другу, они стояли, выкрикивая взаимные оскорбления.
Кабина лифта опустилась на уровень цокольного этажа. Остановилась. Дверь открылась.
— ...высокомерный осел!
Характер эха изменился. Слова уносились в темноту и не возвращались обратно.
Они осознали это одновременно и так же одновременно замолчали.
Вики трясло от ярости, она была не уверена, что сможет удержаться на ногах. Ее колени подгибались, словно превратившись в вареные макаронины, а какая-то сила сжала горло так, что дышала она с трудом, а глотать стало просто невозможно. Очки сползли с носа, так что она почти ничего не видела. Женщина всматривалась поверх стекол сквозь тоннель, в который болезнь превратила ее поле зрения, и пыталась сфокусировать глаза на лице, отстоящем от нее всего на несколько дюймов. Ее рука поднялась, чтобы поправить очки, но вместо этого продолжала двигаться вверх до тех пор, пока не откинула непокорную прядь волос со лба Селуччи. Вики услышала, как он вздохнул.
Потом медленно поднял руку и водрузил ее очки на место.
— У нас все в порядке?
Она ощутила на щеке тепло его дыхания. Кивнув в ответ, женщина отступила назад, выходя из создавшейся зоны временного перемирия.
— А как насчет тех следов? — спросил Майк.
Она включила фонарик и вышла из лифта, страшно изумленная тем, что ноги способны выполнять хотя бы простые команды.
— Мы займемся следами
Селуччи на миг остановился на пороге кабины лифта, придерживая его двери.
— Мы отключим энергию во всем здании, — произнес он, — и прекратим любые другие эксперименты, которые, возможно, она проводит.
Вики остановилась и обернулась к нему.
— Да.
Он осознал неукротимую ярость, с которой подруга выплюнула это слово. Осознал, потому что и сам чувствовал примерно то же. Это не имело ничего общего со ссорой, которая разразилась между ними в лифте; там не было ничего, кроме криков, и это произошло лишь из-за чудовищного кошмара, с которым они столкнулись в лаборатории. Майк хотел выяснить, кто был ответственен за это, и, кем бы он ни оказался, вцепиться ему в глотку и... Не существовало слов, которые выразили бы то, что ему хотелось сделать.
В течение последней недели, слой за слоем, самообладание Вики, ее защитные механизмы постепенно таяли. Он опасался, что уже ничто не сможет сдержать ее ярость, когда она перейдет к действиям.
Он опасался, что, если они найдут Генри в таком же виде, в каком обнаружили Дональда Ли, ее терпению придет конец, и он не сможет остановить ее.
Еще больше его пугало, что он и пытаться бы не стал.
На втором этаже, в темной кладовой, стена которой граничила с шахтой лифта, Марджори Нельсон напрягала лицевые мускулы, пытаясь изобразить что-то наиболее близкое к выражению неодобрения. Она слышала голоса.
Голоса.
Голос.
Она знала этот голос.
Ей приказали стоять на месте. Это была одна из команд, жестко зашитых в нейронную сеть. Она имела прямой доступ в память.
«Стой».
Задрожав, она остановилась...
«Стой!»
...И через миг шаркающей походкой направилась к двери...
СТОЙ!
...Открыла дверь и, шатаясь из стороны в сторону, вышла в коридор.
Она должна была что-то сделать.
