К этому времени Сара разъярилась не на шутку, и ей было необходимо найти врага, на которого можно обрушить свой гнев.
— Но, устроив этот грандиозный фейерверк в честь вашей победы, вы не оставили мне выбора, капитан, — сказала она язвительно. — Если так, я предпочитаю покинуть оккупированный врагом город. И, кстати, вас это совсем не касается. Я благодарна вам за оказанную помощь, но вас ждут дела: в городе, вероятно, есть еще здания, которые вы не уничтожили, и, следовательно, вам и вашим людям предстоит много работы.
Его лицо снова напряглось, а когда он отвечал, голос его дрожал.
— Согласен, мадам. Я умываю руки. Как вы правильно заметили, спасать невоспитанных и нарочито безответственных красавиц не входит в мои обязанности.
Слова задели ее за живое.
— Ах, невоспитанных! — повторила она в ярости.
— Да, невоспитанных. Но, проигнорировав все предупреждения и оставаясь здесь лицом к лицу с врагом, не собираетесь же вы сделать из себя еще и мученицу? Я достаточно перенес за сегодняшний день, и потому подвожу черту, хватит!
Даже упрямой Саре вдруг показалось верхом глупости стоять посреди горящего города и ссориться с абсолютно незнакомым человеком. Она подавила очередную вспышку гнева и потому смогла ответить ледяным тоном:
— Нет, мученицу я строить из себя не собираюсь, Однако смею вам напомнить: как бы я ни решила поступить, не ваше дело. Впрочем, у меня нет времени на бесплодные споры. Прошу вас, капитан, оставить меня.
Он и не пошевельнулся.
— Боже! Придай мне сил! — воскликнул он, обращаясь к небесам. — Ответьте всего на один вопрос, мадам. Если не секрет, куда вы направляетесь? Может, вы не осознаете, что город окружен британскими войсками, окрестности переполнены испуганными и отчаявшимися мужчинами, которые, не раздумывая, убьют вас, в крайнем случае, просто отнимут вашу лошадь и повозку.
Известия не обрадовали ее: она надеялась, что столицу поджег небольшой отряд британцев, а основные силы находятся еще далеко. Но она решила не поддаваться страху и ответила с насмешкой:
— Вы пытаетесь уверить меня, будто британские солдаты нападают на беспомощных женщин, а не только сжигают покоренные города?
Капитану казалось, что он контролирует свое поведение, и потому он не мог даже представить, как резко у него напряглись скулы. Мгновение спустя он резко парировал:
— Я говорю об американских солдатах, мадам! Сегодня днем ваши войска потерпели сокрушительное поражение. Многие ранены, многие попросту напуганы. Они разбрелись кто куда.
Это было еще более неутешительным известием, хотя, безусловно, она о многом уже догадывалась сама.
— Я не боюсь собственных солдат, — настаивала она упрямо.
— Вы не боитесь собственных солдат, — произнес он глухо, — а следовало бы. Вам не хватает жизненного опыта.
Некоторое время он боролся с собой, и упорная борьба отражалась у него на лице. Наконец он удивил ее еще больше, жестко сказав:
— Как бы мне ни хотелось, я не могу бросить вас на произвол судьбы! Я достаточно перенес за сегодняшний день, чтобы еще и вы были у меня на совести. Если вы твердо намерены пуститься в это рискованное и безрассудное путешествие, я, по крайней мере, проведу вас через наши позиции. А потом действуйте самостоятельно. Я не располагаю ни временем, ни ангельским терпением, чтобы оберегать двух малознакомых женщин от последствий их собственной глупости.
Ее характер и неукротимая гордость подталкивали ее с презрением отвергнуть его нелицеприятное предложение. Но это предложение значительно повышало шансы пробраться через британские позиции, — такую необходимость она и предвидеть не могла. Да, пожалуй, без него ей не обойтись!
Кроме того, следовало подумать и о Десси. Казалось, мир за последние несколько часов сошел с ума, но, тщательно взвесив «за» и «против», Сара была вынуждена согласиться: не принять неожиданную помощь чрезвычайно глупо, кто бы и как бы ее ни предлагал. Человек, напавший на нее, наверняка рыскал неподалеку, и воспоминание заставляло ее содрогаться, — эти мерзкие руки, ощупывающие ее тело, это горячее дыхание на щеке. Но если бандит и убрался, капитан все-таки прав — толпы насильников и грабителей запросто могли укрыться в пышущей жаром темноте, не говоря уже о «победоносных» британских солдатах.
Все-таки она не смогла отказать себе в удовольствии и проговорила с насмешкой:
— Позвольте спросить у вас прямо, капитан, почему, напав на мою страну и спалив до основания мой дом, вы предлагаете мне помощь? Это особая тонкость британской психологии?
Он не ответил на заданный вопрос, вместо того он опять резко произнес, будто слишком долго сдерживал свое терпение:
— Хотя я уверен, что пожалею об этом, кажется, у меня нет выбора.
И, тяжело вздохнув, он без всяких церемоний взобрался на узкое сидение рядом с ней и принял вожжи из ее рук.
К неудовольствию Сары, Десси восприняла неожиданное вторжение вполне спокойно: чтобы спастись от дыма, она снова обмотала шалью лицо и подвинулась на жестком сидении, освобождая место для капитана. Саре не понравилось это безмолвное признание чужой власти.
Сидение не было рассчитано на трех человек, и Сара обнаружила, что она прижата к капитану гораздо теснее, чем ей хотелось. Она старалась держаться прямо, но все равно чувствовала, как от него пахнет дымом. Теперь она смогла как следует разглядеть его лицо.
Сара подумала: лицо капитана правильнее было бы назвать не красивым, а сильным. Прямой нос, четко очерченные и плотно сжатые губы. Еще прежде она заметила: глаза у капитана ясно-голубые, такие ясные, что на фоне запачканного копотью лица производили прямо-таки ошеломляющее впечатление. Ненавистный красный мундир был тоже запачкан сажей, а о происхождении больших темных пятен на нем Саре не хотелось даже думать. При этом капитан выглядел как образцовый британский офицер, из тех, что Магнус описывал столь насмешливо. По его рассказам, такие офицеры, посылая в бой своих солдат, сами оставались в стороне, сжимая в одной руке надушенный носовой платок, а в другой — золотую табакерку.
Сара видела, что капитан устал и находится не в лучшем расположении духа. Он держал вожжи только в правой руке, левую руку старался лишний раз не тревожить. Время от времени, несмотря на все ее старания держаться подальше, Сара задевала его левую руку, и лицо капитана искажала боль, но он молчал.
Они проехали не больше квартала, дым все еще не развеялся, и Сара по примеру Десси обмотала лицо шалью. Вдруг что-то неожиданно привлекло ее внимание, она выпрямилась и, размотав шаль, громко крикнула:
— Стойте! Да стойте же! Натяните вожжи!
Он изумленно подчинился, переложил вожжи в левую руку, чтобы освободить правую, инстинктивно потянувшуюся к поясу за пистолетом.
— Боже праведный, что там еще? — спросил он резко, но Сара уже встала и, не утруждая себя ответом, перебравшись через колени Десси, слезла с ужасного сидения.
Капитан передал вожжи Десси и приготовился последовать за ней. Впрочем, когда он разглядел, кто скрывается за углом дома, который они только что обогнули, он выругался и покачал головой — капитан, кажется, не мог разделить с Сарой ее жалость. За углом, дрожа от страха, пряталась женщина с грудным ребенком, они были закутаны от дыма в платки.
Хотя капитан посетовал на очередное нежелательное осложнение, Сара с удивлением заметила: его голос стал неожиданно мягким, когда он приблизился к испуганной женщине.
— Кто это? — спросил он требовательно Сару. — Вы ее знаете?
Женщина взглянула на капитана с нескрываемым ужасом и спрятала лицо поглубже в рваный платок.
