ГЛАВА 14
Какое-то время Сара молча смотрела на него, не в силах опомниться. Да, этого она не предвидела. Хотя и следовало бы: сотрясение мозга, длительное забытье, — неудивительно, что он временно потерял память. Временно, но — она была твердо уверена — не навсегда.
— Вас зовут… Чарльз Эшборн, — сказала она наконец. — Капитан Чарльз Эшборн.
По его лицу она поняла: это имя было для него пустым звуком.
— Спасибо. А вас? Я так понимаю, что мы хорошо знакомы.
Он говорил ровным голосом, но у нее возникло неприятное подозрение, что он все же кое-что помнил. Вот будет удача, если он забыл о той ужасной ночной церемонии! Но удача в последние дни все чаще поворачивалась к ней спиной.
Чувствуя, что опять по-дурацки краснеет, она уже готова была пуститься в пространные объяснения, как вдруг ее осенила смелая, хотя и сумасшедшая идея. Да ведь его временная потеря памяти предоставляет ей замечательный шанс выйти из неловкого положения, в которое она попала по вине собственной горячности и неосмотрительности!
А что, если пока не говорить ему всей правды? Во-первых, это избавит ее от необходимости рассказывать длинную и не всегда для нее лестную историю их знакомства и совместного путешествия. А во-вторых, не зная сам, кто он такой, капитан не сможет неосторожным словом выдать себя перед Тигвудами, которые, при всем безразличии к идущей войне, отнюдь не безразличны к деньгам и с удовольствием донесут на британского офицера, если за его поимку назначена награда. Его жизнь зависит теперь от того, будут ли Тигвуды и впредь верить в правдивость ее истории о муже — капитане американской армии. Миссис Тигвуд и так уже что-то подозревает.
Она осознавала, конечно, что, скрыв от капитана правду, она поступит нечестно и, что гораздо хуже, может задержать процесс восстановления его памяти. Но ведь она оставит его в неведении всего на несколько дней, пока он не окрепнет физически. Тогда они смогу уехать, и она все расскажет ему.
Позднее она поймет, как глупо и наивно рассуждала. Обман — это всегда риск, ибо последствия его непредсказуемы и частенько оборачиваются трагедией для самого лжеца. Но тогда она думала о безопасности капитана гораздо больше, чем о своей, и намерения у нее были исключительно благородные. Набожная миссис Тигвуд непременно напомнила бы ей, если б знала о ее колебаниях, что благими намерениями, как известно, выложена дорога в ад.
Но миссис Тигвуд ничего не знала и предостеречь Сару не могла.
Все эти мысли пронеслись в Сариной голове так стремительно, что капитан даже не успел озадачиться ее молчанием. Сердце у нее выскакивало из груди, как после быстрого бега, но она заставила себя договорить как ни в чем не бывало.
— Я ваша жена, конечно же. А теперь вам пора отдохнуть. После контузии вы частично утратили память. Не говорите больше и постарайтесь заснуть.
Она поймала себя на том, что отводит от него глаза и, наверное, опять заливается краской стыда. А вдруг он ей не поверит? Или он принимает ее румянец за естественное проявление смущения? Может, если она пустит слезу, это поможет убедить его и положит конец расспросам? Но на такое лицемерие она была не способна. Все, что ей оставалось — постараться сохранить спокойствие. Непростительная ложь уже сказана.
Когда она все-таки сумела взглянуть на него, она увидела, что он не так уж и удивлен. Ее простое домашнее платье, само ее присутствие возле его постели, видимо, подготовили капитана к тому, что она сказала. Кроме того, если он действительно потерял память — а зачем бы он стал притворяться? — у него не было оснований не поверить ей.
— Ясно, — сказал он наконец. — Я догадывался об этом. Вам, должно быть, пришлось так же нелегко, как и мне. Мне очень жаль. Я даже не знаю вашего имени.
— Сара. Сара Маккензи Эшборн, — с усилием произнесла она. От того, что он беспокоился о ней, она почувствовала себя еще более виноватой. Но делать было уже нечего.
— Сара, — тихо повторил он, силясь вызвать какое-нибудь воспоминание. — Простите. Ни вам, ни мне не приходилось раньше попадать в такой переплет. Вы шотландка? Я подумал об этом из-за цвета ваших волос. И опять она покраснела.
— Мой отец шотландец. Или, по крайней мере, был им — он приехал в Америку, когда ему исполнилось всего шестнадцать… он воевал… я имею в виду, участвовал в Революции.
— Да, я и забыл, что это Америка. — Морщина между его бровей стала глубже. — Вы назвали меня капитаном. Я что, тоже служу в армии?
— Конечно. В… в американской армии. — Она говорила так, будто бросала самой себе вызов, пытаясь заглушить в сознании громкий голос протеста. И, глядя на его озабоченное лицо, с надеждой добавила: — Так вы вообще не помните о последнем сражении и о том, как был сожжен Вашингтон?
Он провел ладонью по лицу, стараясь сосредоточиться.
— Нет, не помню. Только какие-то смутные впечатления. Но точно знаю, что я солдат. Вы сказали, я служу в американской армии? — с сомнением переспросил он.
Похоже, ее обман закончится, не успев начаться, в испуге подумала Сара. Какие-то воспоминания, вероятно, все же сохранились. Однако его не слишком потрясло известие, что он американский, а не британский солдат. Не зная, радоваться или печалиться этому обстоятельству, она решила придерживаться выдуманной еюистории и сказала с отчаянием:
— Ну да! В какой же еще?
Он отозвался не сразу, голос звучал устало.
— Ладно. Не обращайте внимания. Лучше расскажите, как мы сюда попали. И как это меня контузило не на поле боя?
Об этом говорить было легче, лишь немного подправляя происшедшее в действительности.
— Вас ранили под Блейденсбергом, как я уже упоминала, а я была в то время в Вашингтоне. Когда британцы сожгли город.
Он прикрыл глаза рукой, словно защищаясь от яркого света, а потом с удивлением попросил:
— Подождите! Так британцы сожгли Вашингтон? — В его голосе звучала тревога.
— Да. В отместку за то, что мы сожгли Йорк. — Она отвечала неохотно, понимая, что он помнит все же больше, чем ему кажется, и внутренне противится ее рассказу. Зачем только она все это затеяла? — Но не думайте об этом сейчас. Вы узнали о пожаре и поехали меня искать… и мы решили отправиться в Аннаполис к Магнусу, моему отцу. По дороге за нами увязались в погоню… британские солдаты, один из них вас и ранил. Мне пришлось привезти сюда вас и всех остальных. Вот, собственно, и все.
— По-видимому, я женат на совершенно удивительной женщине. А кто эти «все остальные»?
— Десси и Элси с ребенком, не говоря уже о несчастной собаке, — она сильно обгорела, и мы подобрали ее. — Она вдруг испугалась, что говорит какую-то чепуху. — Но это длинная история, а вам нужно отдохнуть.
— Да, пожалуй, — утомленно согласился он. — Признаться, у меня не все укладывается в голове. А… давно мы женаты?
— Два года, — выпалила она. — Но вы правы, нам обоим пришлось нелегко. Поговорим об остальном, когда вам станет получше. — Она надеялась — помоги ей Господи! — что он верит ей и из жалости не станет пока докучать вопросами. Будь она на самом деле его женой, ей было бы весьма неприятно обнаружить, что муж потерял память и не помнит даже ее имени.
И он действительно сказал с раскаянием, которого она, увы, не заслуживала:
— Простите меня. Но вы должны понять, как странно очнуться, не помня своего имени, и узнать, что у тебя есть жена. Особенно такая красивая.
Она вздрогнула, и он, положив теплую ладонь на ее руку, судорожно комкавшую платок, быстро произнес:
— Извините. Это бестактно с моей стороны. Но как все чертовски запуталось!
Ей вновь стало невыносимо стыдно, но она заставила себя погладить его руку и, стараясь вести себя как любящая жена, сказала:
