это по опыту собственного детства.
Ох, уж эти Тигвуды! Век бы их не видеть! Но она не решалась настраивать их против себя и была вынуждена мириться с липкими руками его преподобия, пока это не станет совсем невыносимым.
В качестве защитного средства она использовала не только поднос, но и ледяной высокомерный взгляд, которым научилась останавливать хозяина. Он и сейчас заробел и пропустил ее, не преминув тем не менее дотронуться до ее руки на узкой лестнице и бросить с высоты своего роста плотоядный взгляд за вырез ее платья.
Она стремительно влетела в жаркую комнатку и в изнеможении прислонилась спиной к двери, все еще держа в руках поднос с супом и кипя от негодования. С каждым днем он становился навязчивее. Сара не сомневалась, что сможет, если понадобится, постоять за себя. В конце концов, у нее есть пистолет, и она будет даже рада дать Тигвуду отпор. Пусть хоть это убедит миссис Тигвуд, насколько далек от святости ее муженек! Но, беспокоясь о безопасности капитана, она сдерживалась и уговаривала себя не сорваться. Придется ей потерпеть еще немного.
Так она стояла возле двери, недовольная собой, когда с кровати раздался голос капитана, прозвучавший неожиданно резко и решительно, почти как прежде.
— Что происходит, дорогая? Что с вами случилось?
Она вздрогнула. А она-то думала, он спит.
— Н-ничего, — быстро уверила она, подходя поближе. — Я принесла вам суп. Десси специально для вас сварила.
Он взглянул на нее. В его глазах ясно читалось, что, если он и утратил память, то отнюдь не утратил живости ума. Помня о своей роли любящей жены и об этих все понимающих глазах, она заботливо, но с чувством некоторой неловкости подошла поцеловать его в щеку, что вошло уже у нее в обычай, поправила подушки и одеяло. Только бы не покраснеть, думала она. Скоро он совсем поправится, и тогда легкого поцелуя в щеку ему будет недостаточно. Как ей быть в этом случае? Он ни разу не показал, что хочет большего, но это, видимо, потому, что обстоятельства их жизни сейчас никак не назовешь обычными; кроме того, он верит, что между ними, как она сказала, произошла размолвка и отношения остались натянутыми.
Он не стал больше ни о чем спрашивать, как бы уважая ее сдержанность, а покорно принялся за суп. Ел он без всякого аппетита. Но ей следовало бы догадаться, что его не так легко провести. Когда с супом было покончено, она скоренько собрала остатки обеда на поднос. Лучше уж опять наткнуться на ужасного Тигвуда, чем дальше выносить этот упорный, хмурый взгляд! Но он отрывисто произнес:
— Не уходите пока! У меня создалось впечатление, то вы все время куда-то бежите.
Она заколебалась, не зная, как отказаться, и он грустно добавил:
— Боюсь, я для вас слишком большая обуза. Вы похудели и побледнели со времени нашего приезда сюда.
Она могла бы назвать причину своей бледности, но, конечно же, не сделала этого. Но оставаться с ним наедине она не хотела, особенно если он был в разговорчивом настроении. После той первой беседы он почти ни о чем ее не спрашивал, хотя часто хмурился. Она считала, что его мучает головная боль, но никак не рассказанная ею история.
— Не будьте смешным, — бодро ответила она и подняла поднос, будто защищаясь от мистера Тигвуда. Но сейчас она боялась не бесстыдных прикосновений, а прямых вопросов. — Вы едите, как птичка. Десси решит, что вам не понравилась ее стряпня. Да и вообще, пусть лучше она вас кормит, вы тогда съедаете гораздо больше.
Он мимолетно улыбнулся всей этой чепухе.
— Десси знает, что это неправда. Присядьте на минуту, пожалуйста, — вежливо попросил он, похлопав по кровати рядом с собой, — Я хочу с вами поговорить.
Она уступила, не находя предлога для отказа, и присела на самый краешек кровати, подальше от него.
— Но не больше пяти минут. Вам нужен отдых. Можете что угодно говорить и не отвечать на мои расспросы о вашем самочувствии, но я-то знаю, вы еще слабы и голова часто болит. Так ведь?
Он печально покачал головой и не ответил: это и был ответ. Вместо того он сказал:
— Я действительно потерял память, но вы знаете, я не слепой и не глупец. Что-то мучает вас все то время, что мы здесь провели. И вовсе не мое здоровье и проклятая потеря памяти. В чем же причина? Я понимаю, наши отношения складывались непросто, хоть я бы от души желал иного; но не могли бы вы все же мне довериться?
Она чуть не рассмеялась: причин было хоть отбавляй. Вражеские армии, враждебные хозяева, — этого достаточно, и можно не раскрывать позорной правды. Она выбрала самую правдоподобную, а вернее, непротиворечивую версию.
— Меня в самом деле очень беспокоит ваше здоровье. И еще судьба Магнуса: я не знаю, где он и что с ним.
— Простите меня. — Он быстро накрыл ладонью ее руку. — Вам так трудно сейчас, а я не могу вам помочь. Даже наоборот, мешаю: задерживаю всех здесь. Но если дело только в этом, я готов выехать завтра. Я в состоянии, уверяю вас.
— Более нелепого утверждения мне не приходилось слышать! — отрезала она. — Вы не только стоять, но даже сидеть не можете из-за головокружения. Что уж говорить о том, чтобы спуститься вниз по лестнице, а потом проехать в трясущейся повозке тридцать миль по скверной дороге!
Ему пришлось согласиться. И с печальной улыбкой он сказал, стараясь, чтоб голос звучал убедительно:
— Но что мешает уехать вам? Нет смысла оставаться здесь обоим, когда вы так беспокоитесь о своем отце. И у меня одной заботой будет меньше. Я просто видеть не могу, как вы беспрестанно снуете вверх и вниз по этим лестницам, выполняя работу, которая больше пристала служанке, а не моей жене. Мне это очень не нравится! Я только и думаю об этом с тех пор, как кончились мои проклятые головные боли. Тигвуды присмотрят за мной, пока я окончательно не встану на ноги. Через несколько дней я последую за вами.
Она снова с трудом сдержала смех. Быстро же он возьмет обратно свои слова, если останется на попечении Тигвудов! Но она проговорила только:
— Это все, что вы хотели сказать? Тогда я лучше все-таки отнесу вниз поднос, а вы постарайтесь уснуть, потому что ваши речи лишены смысла.
Он вздохнул и тихо заметил:
— Я ожидал, что вы ответите именно так. К сожалению, я не помню, как мы познакомились и какой была наша свадьба; но я быстро начинаю узнавать вас, дорогая. Оказывается, вы удивительно упрямы.
Он замолчал, как бы прислушиваясь к собственным словам. Вероятно, они вызвали смутный отклик в его памяти. Она вспомнила: он произнес очень похожие слова в ту ночь, когда они встретились впервые, и испугалась. Но через секунду он нетерпеливо тряхнул головой, так и не сумев ухватить кончик воспоминания.
— Проклятье! — с раздражением бросил он. — Временами обрывки памяти как будто возвращаются, но затем ускользают от меня. Не обращайте внимания. Десси — она, между прочим, нравится мне все больше и больше — не советует специально напрягать память. Это мешает ее восстановлению. Десси встречала случаи, похожие на мой, и считает, что память возвращается сразу, когда этого меньше всего ожидают. Я очень надеюсь, что она права.
Сара не нашлась, что ответить, и он продолжал:
— Я только добавил вам переживаний, дорогая. Да, позвольте еще спросить вас, чем я занимался в мирное время? Не был ли я торговцем?
Она кинула на него быстрый взгляд, но он по обыкновению прикрыл глаза рукой, словно ему мешал свет. Опять она трепещет при каждом его вопросе. Того гляди выпалит правду, и все будет кончено.
— Вы адвокат. — Она сказала это, вспомнив о Джефе, он был адвокатом.
Его это почему-то потрясло.
— Адвокат? — повторил он. — Вы хотите сказать, вожусь с завещаниями и тому подобным? — Что-то
