Эшборна.
Следующие дни прошли относительно спокойно. С тех пор как капитан почувствовал себя лучше, Сара ночевала на чердаке, хотя там было тесно и неудобно. Прежде чем подняться наверх, она каждый раз убеждалась, что Тигвуды отошли ко сну в своей спальне и не услышат скрипа ступенек под ее ногами.
Она пыталась не попадаться на глаза мистеру Тигвуду, и ей это в общем-то удавалось. Но теперь, когда капитан пошел на поправку, она проводила все меньше времени в его комнате, чему Десси не переставала молчаливо удивляться; Саре некуда было себя девать в маленьких, неуютных помещениях гостиницы, и она частенько совершала долгие прогулки, поясняя, что ей необходим моцион. На самом деле она старалась утомить себя ходьбой настолько, чтобы мгновенно засыпать, несмотря на одолевавшие ее невеселые думы. И если ей все же не спалось, она уповала на то, что Десси слишком устает, ухаживая за больными, а потому ничего не замечает.
Но Сара зря на это рассчитывала: Десси начала посматривать на нее со странным любопытством, как бы ожидая чего-то. Сара ни за что не стала бы спрашивать, чего именно. Пристальное внимание няни было ей сейчас в тягость.
Наблюдая, в свою очередь, за Десси, Сара заметила с внезапной болью, как та измучена. Каждый год ее жизни — а Десси было уже под шестьдесят, — казалось, оставил по морщинке на ее лице. Как она только сумела вынести все испытания, выпавшие на их долю и не закончившиеся по сей день! Как и Сара, Десси ничего не знала о судьбе Хэма и, должно быть, сильно о нем беспокоилась. Но она никогда не выставляла напоказ свои переживания, ибо умела вести себя с достоинством, которому могла бы позавидовать любая знатная вашингтонская дама.
Как-то раз они вдвоем засиделись на кухне. Десси уговаривала Сару доесть ужин, но у Сары в последнее время совсем не было аппетита, она ела так же мало, как раненый капитан. Глядя в усталое лицо Десси, Сара попросила ее пораньше отправиться спать, но Десси медлила. Она старалась не оставлять Сару одну, так как еще больше Сары не доверяла хозяину дома.
— Ступай без разговоров, — твердо сказала Сара, видя, что Десси собирается ей возразить. — Ты присматриваешь за Элси с ребенком, ухаживаешь за капитаном да еще и готовишь на всех. Погляди на себя, тебе и недели не хватит, чтобы выспаться. Подумай, каково мне будет, если и ты заболеешь?
Она нежно поцеловала Десси.
— Иди спать, — мягко, но решительно велела она. — И не спускайся, пока не отдохнешь как следует. А если ты беспокоишься об этих тарелках, то я вымою их сама. Или мы оставим посуду миссис Тигвуд — пусть помоет ее утром, она совсем разленилась. Я тоже скоро поднимусь наверх.
Десси слабо улыбнулась и направилась к выходу. Эта несвойственная ей покорность лучше всего говорила о том, как она измучилась. Вообще-то она была на свой лад не менее упряма, чем Магнус. Но в тех случаях, когда он выходил из себя, Десси, сложив руки на груди, бесстрастно взирала на собеседника, а потом спокойно делала то, что считала правильным. Переубедить ее было невозможно.
Хэм, за которым она была замужем вот уже тридцать лет, был, можно сказать, полной ее противоположностью. Он был добродушен, весел и беспечен, на его круглом темном лице сияла постоянная улыбка, а плечи подрагивали, как будто он смеялся про себя своим собственным шуткам. Он терпеливо и безропотно прислуживал вспыльчивому, раздражительному Магнусу и был всецело предан своему хозяину и своей жене. Он был простой и добрый, как ребенок, Сара его обожала. Хэм признавал без малейшей тени обиды, что Десси умнее его, и всегда прислушивался к ее советам. Вместе они составляли идеальную пару и сделали все, чтобы детство Сары, растущей без матери, было безоблачным и спокойным. Сара не представляла без них своей жизни.
Она думала об этом, неохотно карабкаясь по лестнице на тесный душный чердак. Мистер Тигвуд и его жена уже час как улеглись спать, и она чувствовала себя в относительной безопасности. Сара поднималась наверх с лампой, отбрасывающей по сторонам причудливые тени. Другого освещения на лестнице не было. Наконец она добралась до площадки второго этажа.
Вдруг Сара буквально подскочила от страха: ей почудилось какое-то движение. Все последние дни нервы ее находились в постоянном напряжении, а ведь раньше она отнюдь не была трусихой. Почти тут же она с досадой поняла, что испугалась своей собственной вытянутой тени.
Однако облегчение длилось недолго. В следующую секунду от стены отделилась темная фигура, и Сара узнала мистера Тигвуда. Он, без сомнения, поджидал ее здесь. Она сразу поняла, что он пьян: в ноздри ей ударил запах дешевого виски.
Она невольно оглянулась через плечо, остро почувствовав тишину и жуткую темноту, которую едва рассеивала лампа у нее в руке. Не то чтобы она была сильно напугана, — дом полон людей, которые сбегутся, стоит ей позвать на помощь; и первой прибежит его жена. Но ей было настолько неприятно опять натолкнуться на его жадные руки и похотливые глаза, что у нее упало сердце.
— Что вам угодно? — резко спросила она, приглушая голос из боязни разбудить капитана, спящего не далее чем в десяти футах от них на этом же этаже.
— Ну, ну, маленькая леди, — пробормотал он. Кадык его шевелился, изо рта вылетало зловонное дыхание. — Говорите потише. У меня тут есть кое-что интересненькое для вас.
— У вас не может быть ничего, что было бы мне интересно, — ответила она, желая как можно скорее прекратить этот разговор. — Особенно в этот час. Я устала и иду…
Но тут голос ее пресекся. Она увидела, что он вытаскивает из-за спины саблю, слабо блеснувшую в тусклом освещении. Тигвуд не взял с собой лампу, очевидно, для того, чтобы не занимать руки. Она решила, что без колебания стукнет его своей лампой, если потребуется.
Сара с ужасом уставилась на саблю, пытаясь сообразить, что все это значит.
— Что… Где вы это взяли? — растерянно спросила она. Она так тщательно спрятала мундир и кивер капитана, но сабля… Она даже не помнила, была ли у него сабля!
На лице мистера Тигвуда было ясно написана уверенность в том, что он наконец-то вывел их на чистую воду.
— Ш-ш! — предупреждающе зашипел он. — Мне кажется, вы не захотите, чтобы мои слова услышала миссис Тигвуд. Или этот ваш так называемый супруг. Очень уж сильно ненавидит моя Дьюри красные мундиры.
Сердце Сары упало в пятки, во рту пересохло. Мысли ее смешались. Она не знала, что именно ей угрожает, а потому не могла пока ничего предпринять. Если, как она предполагала, он догадывается об истинном положении дел, то, скорее всего, просто опять потребует денег, и тогда она сможет заставить его замолчать, по крайней мере на какое-то время. Ах, как ей хотелось надеяться, что ему нужны всего лишь деньги!
Но ей очень не нравился алчный блеск его глазок, шарящих по ней так, как если бы она была породистой кобылкой, которую он собрался купить. Как видно, ей и в самом деле придется воспользоваться лампой, полной горячего масла, и при необходимости она не преминет пустить ее в ход; правда, пока рука ее дрожала так сильно, что по стенам метались фантастические тени, делая всю эту сцену похожей на ночной кошмар. В голову Саре пришла довольно нелепая мысль: удастся ли ей отнять у него саблю и обороняться от него ею?
— Так что же вам угодно? — повторила она тихо, надеясь, что голос звучит презрительно и не выдает ее растерянности.
Он опять оскалился как волк.
— Ну, мэм, мы оба знаем, что лежащий в той комнате мужчина вам не муж. По крайней мере, он им не был, пока я сам вас не обвенчал. Я уже начинаю сожалеть об этом, но всего не предусмотришь. Не думаю, что сильно погрешу против истины, если скажу, что на самом-то деле он беглый британский солдат, и это означает, что вы совершаете государственную измену. Я подозревал это с самого начала, как, впрочем, и моя жена. Она сказала мне, что он говорит не как американец и тут не все ладно. Но я не был уверен до конца, пока не обнаружил вот эту штуковину, спрятанную в сарае.
— Но ведь ее мог положить туда кто угодно! — настаивала Сара, стараясь сохранять спокойствие. — Может, это вообще американская сабля. Или она вам самому и принадлежит!
— Да нет, она английская, — сказал он уверенно.
— В таком случае мой муж мог найти ее и сохранить как трофей. — Но она понимала, как все это
