невинную наследницу, которая на поверку оказалась закаленной в трудовых буднях работницей вашей же газеты.
Джейн поднялась.
— Ну, хватит, — охрипшим голосом произнесла она и прежде, чем ее успели остановить, выбежала из зала.
За стенами отеля помедлила и, повернув направо, бросилась вдоль канала. В дальнем конце у пирса сгрудилось несколько гондол, она забралась в первую попавшуюся и велела плыть к 'Валлийцу'.
До чего же жестоко обошлась с нею судьба! Стефен знал только половину истории и потому, конечно, судил обо всем так же неверно и зло как и Клер. Впрочем, обвинять его трудно. Ведь он видел только то, что лежало на поверхности: она притворилась Джейни Белтон ради хорошей статьи и, вероятно, — чего уж тут отрицать? — ради возможности найти богатого мужа. Неожиданно на ум пришли Эдуард Гоутон и роковая авария, которая вовсе не была аварией. Джейн вздрогнула и сморгнула слезы.
Впереди возвышалась белая громада 'Валлийца', гондола скользнула к каменным ступеням и остановилась. Джейн расплатилась, выбралась из гондолы и направилась к трапу. На борту было тихо — большинство пассажиров осталось в городе. В обычных обстоятельствах, вынужденная раскрыть свое инкогнито, она покинула бы судно и немедленно вернулась домой, но нынешние обстоятельства не были обычными. Отец ведь уверен, что вор везет 'Лоренц' в Афины и попытается там распилить, поэтому придется остаться до прихода в Афины.
Уныло прибрела она в каюту и, бросившись на постель, дала волю слезам, уже не закаленная в трудовых буднях работница газеты Стефена, а влюбленная в него женщина с разбитым сердцем.
Выплакавшись, села и вытерла глаза. Лицо опухло от слез, и Джейн пошла в ванную сполоснуть глаза холодной водой. Она причесывалась за туалетным столиком, как вдруг раздался стук в дверь, повергнувший ее в панику.
— Кто там?
— Стефен. Мне нужно тебя видеть.
Она открыла, и Стефен вошел, смертельно бледный под бронзовым загаром, на щеке так знакомо билась голубая жилка, верный признак напряжения.
— Тебе не следовало так резко убегать, — хрипло выговорил он.
— А по-твоему, нужно было остаться и продолжать выслушивать оскорбления Клер?
Стефен огляделся.
— Я думал, ты пакуешь чемоданы. Действительно не собираешься больше писать?
— Разумеется, нет.
— Тогда почему не уезжаешь?
— Потому, что нахожусь здесь по просьбе Джейни и имею право оставаться до конца круиза.
— Мой Бог, какое хладнокровие!
— А почему бы и нет? По крайней мере, получу удовольствие от путешествия.
— Ну да, и уж конечно, от охоты за богатым мужем.
— Стефен, не надо! Это нечестно.
— И ты говоришь мне о честности! — Он схватил ее за плечи. — Почему ты не сказала правды мне?
— Не могла. То была не моя тайна.
— Тайна? — он скрипнул зубами. — Что за тайны такие необыкновенные? Неужели Джейни Белтон хоть на секунду взволновало бы, если бы ты сказала мне свое настоящее имя? Неужели справедливо было заставлять меня верить в обман и восторгаться несуществующей женщиной?
— Но я же существую и все равно остаюсь собой! — с несдерживаемой страстью воскликнула Джейн. — Подумаешь, другое имя, сама-то я — та же.
— Нет, не та же. Ты — репортер, выполняющий работу и втершийся в доверие к своему хозяину!
Она вырвалась из его рук.
— Если ты считаешь, что я пробралась на судно только за сенсациями…
— А что я еще могу считать!
Джейн ничего не ответила, и он повернул ее лицом к себе.
— Больше ничего не хочешь сказать?
— Нет. Все равно не поверишь.
— Да, верно. — Голос звучал хрипло. — Значит, ты лгала мне с самой первой встречи. Если б действительно оказалась здесь только в поисках сенсаций, то открыла бы мне правду раньше. Черт возьми, большинство статей ведь уже напечатано, значит, ты не боялась, что я могу все это прекратить. И все-таки не сказала. А все потому, что знала, — я влюблен в тебя. Рассчитывала найти богатого мужа, и, поверь, еще неделя, и добилась бы своего!
— Да у меня и в мыслях такого не было! Ты нравился мне, Стефен, а необходимость лгать была ненавистна, но я…
— Все равно лгала. И этому нет оправдания. — Он убрал руку с ее плеча и пошел к двери. — Такая невинная с виду, а оказалась такой лгуньей и пройдохой!
Дверь захлопнулась, а Джейн упала на кровать и закрыла голову руками. Никогда, даже в самые худшие мгновения, ей и в голову не приходило, что Стефен может оказаться настолько безрассудным. Однако само поведение свидетельствовало о любви, которая, как он ни сопротивлялся, все же поселилась в его сердце. И гнев Джейн утих, растворился в сочувствии и понимании. Вся дрожа, она вернулась к зеркалу и снова взяла щетку.
Уже почти приведя в порядок лицо и волосы, Джейн вдруг опять услышала стук в дверь. Неужели Стефен вернулся принести извинения? Она быстро схватила помаду и уже открыла, но услышала голос Колина:
— Эгей, там, в каюте! Можно с тобой поговорить?
— Теперь ты пришел, поиздеваться?
— Ни в коем случае. — Колин вошел и закрыл дверь. — Я только хотел извиниться за поведение Клер и сказать, что мне совершенно все равно, кто ты на самом деле. Для меня ты по-прежнему — девушка, которая понравилась мне с самой первой встречи.
— О, Колин! — Слезы брызнули из глаз. — Если б еще и ты назвал меня пройдохой, я бы просто не выдержала.
— А первым, должно быть, назвал Стефен?
Джейн кивнула, не в силах говорить.
— Не суди его слишком строго, — заметил Колин. — Скорее всего, он чувствует и свою вину во всем случившемся. Ведь ты же работаешь на него, и не исключено, что Динки подумает, будто вы были в сговоре.
— Разумеется, не были. Стефен и понятия не имел, кто я, иначе не реагировал бы так. Он не верит в честность и порядочность работающих женщин.
— Не говори вздора. Лично я только рад, что ты относишься к этой категории. Для наследницы ты слишком умна!
— Да разве ум не может сочетаться с деньгами?
— Может, и сочетается, — торжественно заверил он, — но в основном у мужчин, у женщин — очень редко. А теперь пошли, старушка. Надевай свои брильянты, поехали ужинать.
Джейн вздрогнула.
— Ни слова больше о драгоценностях. Никогда не забуду того бала, когда потеряла рубиновое ожерелье.
— Ах, да. — И он взъерошил золотисто-серебристые волосы. — Теперь-то понятно, почему ты тогда так убивалась.
— Больше всего я боялась, как бы Белтоны не подумали, будто я взяла что-то себе. У богатых есть манера подозревать бедных в самом худшем.
— Никто и не подумает подозревать тебя, но коль ты не желаешь надевать драгоценности, я куплю тебе взамен украшения из венецианского стекла.
Джейн рассмеялась и взяла сумочку. Выйдя из каюты, заперла дверь и опустила ключ в сумочку.
