достаточно будет и нескольких слов.
Спейдвил нахмурился.
– Ненависть к удовольствию несет с собой гордыню. Гордыня это удовольствие. Чтобы убить удовольствие, мы должны вверить себя ДОЛГУ. Когда разум планирует правое дело, у него нет времени думать об удовольствии.
– Это все? – спросил Кейтис.
– Истина проста, даже для самого простого человека.
– Ты одним словом уничтожаешь Хейтора и все его поколения?
– Я уничтожаю природу и устанавливаю закон.
Наступило долгое молчание.
– Мой зонд двойной, – сказал Спейдвил. – Позволь мне удвоить твой, и ты увидишь то, что вижу я.
– Подойди сюда ты, ты, большой человек! – сказал Кейтис Маскаллу.
Маскалл приблизился на шаг.
– Ты следуешь за Спейдвилом в его новой вере?
– До самой смерти, – воскликнул Маскалл.
Кейтис подобрал с земли кремень.
– Этим камнем я выбью один из твоих двух зондов. Когда у тебя будет лишь один, ты будешь видеть со мной и думать со Спейдвилом. Тогда ты выберешь лучшую веру, а я покорюсь твоему выбору.
– Вытерпи эту малую боль, Маскалл, во имя будущих людей, – сказал Спейдвил.
– Боль ничто, – ответил Маскалл, – но меня страшит результат.
– Позволь мне, хотя я всего лишь женщина, занять его место, Кейтис, – сказала Тайдомин, протягивая руку.
Он с силой ударил по ней камнем и рассек ее от запястья до большого пальца; брызнула бледно- карминная кровь.
– Что привело эту любительницу поцелуев в Сант? – сказал он. – Как смеет она устанавливать жизненные правила для сыновей Хейтора?
Она прикусила губу и отступила назад.
– Ну тогда, Маскалл, соглашайся! Я несомненно не предала бы Спейдвила; но и ты вряд ли сможешь.
– Раз он просит, я должен это сделать, – сказал Маскалл. – Но кто знает, что из этого выйдет?
Спейдвил заговорил.
– Из всех потомков Хейтора Кейтис самый беззаветный и искренний. Он растопчет мою истину ногами, думая, что я демон, посланный Создателем, чтобы уничтожить труд этой страны. Но семя уцелеет, и моя кровь и твоя, Тайдомин, омоет его. И тогда люди поймут, что мое разрушительное зло и есть для них самое большое благо. Но ни один из нас не доживет до этого.
Маскалл подошел вплотную к Кейтису и подставил голову. Кейтис поднял руку и, на мгновение задержав камень в воздухе, сильно и ловко опустил его на левый зонд. Маскалл закричал от боли. Хлынула кровь, и орган перестал действовать. Наступила пауза, в течение которой Маскалл ходил взад-вперед, пытаясь остановить кровь.
– Что ты теперь чувствуешь, Маскалл? Что ты видишь? – беспокойно спросила Тайдомин.
Он остановился и тяжело уставился на нее.
– Теперь я вижу правильно, – медленно произнес он.
– Что это значит?
Он продолжал утирать кровь со лба с озабоченным видом.
– С этих пор, пока я живу, я буду бороться со своей природой и отказываюсь чувствовать удовольствие. И советую вам сделать то же.
Спейдвил сурово посмотрел на него.
– Ты отвергаешь мое учение?
Маскалл, однако, без страха выдержал его взгляд. Похожая на изваяние четкость фигуры Спейдвила для него исчезла; он знал, что это хмурящееся лицо было лишь обманчивым фасадом слабого и зашедшего в тупик рассудка.
– Оно ложно.
– Разве жертвовать собой для других ложно? – воскликнула Тайдомин.
– Я пока не могу спорить, – сказал Маскалл. – В данный момент весь мир с его сладостью кажется мне каким-то склепом. Я чувствую отвращение ко всему в нем, включая самого себя. Больше я ничего не знаю.
– Разве долга нет? – спросил Спейдвил резким тоном.
– Он мне кажется лишь маской, под которой мы разделяем удовольствие других людей.
Тайдомин потянула Спейдвила за руку.
