грозе.
Эрика вспомнила, как расстроилась, узнав, что Кристен собирается спать почти рядом с ней, чтобы слышать малейшие ее движения. Даже выставив часовых и велев им не спускать глаз с Эрики и остерегаться появления великана, Кристен оставалась поблизости, с кинжалом в руках.
И теперь сестра Селига разметалась во сне, длинные золотистые волосы, перевешиваясь через край телеги, касались земли, так что невозможно было не заметить их. И Эрика внезапно обнаружила, что один сапог незнакомца придавил рыжеватую прядь, по случайности или… нет, не случайно. Воин терпеливо ждал пробуждения норвежки, и, стоит той повернуться, боль в голове непременно заставит ее вскочить.
Глаза Эрики широко раскрылись, и она невольно охнула в третий раз, решив, что теперьто уж все поняла. Фрейя сладчайшая, незнакомец, судя по всему, враг этих людей, иначе не может быть, так как на его чеканнопрекрасном лице горит ярость, явно обращенная не только к ней, даже совсем не к ней, а к норвежке! Но если он мог незамеченным пробраться в лагерь, почему Терджис не сделал того же самого?
Да, но… лагерь! Эрика огляделась, ожидая увидеть усеянную мертвыми телами поляну, но все было тихо. Мужчины занимались своими делами – ели, кормили лошадей, и почти все поглядывали в сторону телеги. Значит, она ошиблась, и незнакомец вовсе не враг, но тогда откуда такой гнев? И почему остальных ничуть не волнует, что этот гнев вотвот готов обрушиться на их госпожу?
– Ой!
Кристен наконец пошевелилась и поморщилась от резкой боли. Придя в себя, она повернула голову, желая освободить зацепившиеся волосы, но, увидев ногу, медленно подняла глаза, чтобы рассмотреть остальное.
Светлобирюзовые глаза распахнулись, и в следующее мгновение в воздухе мелькнуло лезвие клинка, готовое вонзиться в бедро незнакомца. Тот поспешно отскочил, словно ожидая нападения, а Кристен, тряхнув головой, немедленно вскочила и перекатилась под телегой на другую сторону, где Эрика не могла больше видеть ее.
Однако мужчина не выпускал Кристен из виду, и оба они, высокие, стройные, впились друг в друга разъяренными взглядами.
– Я так и знал, что прокляну день, когда твой отец подарил тебе это! – прорычал он.
Эрика поняла, что речь идет о кинжале, хотя плохо понимала англосаксонский язык, который изучала по необходимости, когда впервые приехала в эту страну, но так и не узнала понастоящему, предпочитая вместо этого обучать людей Рагнара датскому.
Но норвежка говорила бегло и с тем же незнакомым акцентом, что и мужчина:
– Дай мне немного времени, и я успею выхватить меч, подаренный тобой, сакс!
Брови воина хмуро сошлись, а лицо стало мрачным как туча.
– Я собираюсь задать тебе такую трепку, что сесть не сможешь, женщина! Ты еще пожалеешь о своих выходках! – заорал он.
– А кто поможет тебе справиться со мной? – завопила в ответ Кристен.
Эрика была потрясена столь дерзким ответом. Неужели ей мало, что воин и без того страшно обозлен? И колкость, по всей видимости, попала в цель. Сакс, буквально зарычав, уже поставил ногу на телегу, собираясь добраться до Кристен, хотя, по мнению Эрики, мог сделать это одним прыжком. Но та в ужасе закричала:
– Нет, ты потревожишь Селига! Я обойду кругом.
Обойти кругом и отдаться на милость этого дикаря? Эрика ни за что не осмелилась бы на такое и, скорее всего, со всех ног помчалась бы в противоположном направлении.
А Кристен действительно появилась рядом с Эрикой, но, не замечая ее, просто переступила через протянутые по земле ноги девушки, добралась до незнакомца и с силой всадила кулак в его грудь. Тот даже не шелохнулся и не поднял руки, чтобы нанести ответный удар. Выражение его лица не изменилось, все еще оставаясь свирепым.
Впрочем, и Кристен, казалось, была готова ринуться в бой.
– Ты мог бы по крайней мере не орать так, дубина неотесанная, – прошипела она. – Мало тебе того, что эти болваны катаются по земле от хохота?!
Эрика заметила, что она права, – в лагере, неизвестно почему, царило почти непристойное веселье, немного успокоившее, ее тревогу. Девушке явно было не по себе рядом с этой рассвирепевшей парой.
– Они будут смеяться еще громче, когда я перекину тебя через колено и выдеру! – процедил мужчина сквозь зубы. Услышав это, Кристен отступила на шаг. Еще один – и она споткнется о ноги Эрики.
– Я могу все объяснить тебе, Ройс, – с меньшим запалом начала было Кристен.
Но тот, очевидно, не желал ничего слушать:
– Можешь объяснить после того, как я побью тебя.
– О, как ты несправедлив!
– Ты срываешься с места и исчезаешь вместе с моими людьми…
– И людьми Селига! – перебила она. – Только большое войско могло захватить нас в плен или победить…
Но и это не успокоило Ройса.
– Ты злонамеренно нарушила мой приказ, женщина! Я никогда бы не позволил тебе ехать без меня, и ты это прекрасно знаешь!
Норвежка мгновенно оцепенела от негодования:
– Если бы ты вернулся в назначенный срок, сам смог бы принять посланца, объявившего, что Селига держат в плену. А как бы ты поступил на моем месте, остался бы, услышав такое? Он уже и так полумертв от всех издевательств, которым его подвергли. Еще день в Гронвуде мог его убить, и мы наверняка бы опоздали!
Эрика растерянно съежилась, услышав столь явное преувеличение. Однако гнев мужчины испарился; он неожиданно схватил Кристен в объятия, намереваясь утешить ее, и норвежка с радостью бросилась ему на шею.
От этого на сердце наблюдавшей за ними Эрики стало еще тяжелее.
– Где он? – спросил Ройс, приходя в себя от нескольких блаженных мгновений.
– В телеге и, скорее всего, проснулся изза твоих воплей. Хорошо еще, что он не понимает нас, иначе наверняка попытался бы встать, чтобы защитить меня, и причинил бы себе еще больше вреда!
– Но ему прекрасно известно, что защищать тебя от меня бессмысленно, жена, – проворчал Ройс. – И за то, что ты так перепугала меня, тебя ждет хорошая трепка, но я согласен подождать, пока мы вернемся домой.
– Ты так добр, – съязвила Кристен, сделав гримасу, и на всякий случай отошла подальше, споткнувшись при этом о ноги Эрики. Это опять привлекло к девушке внимание Ройса, и он снова, на этот раз уже недоуменно, нахмурился:
– Помоему, тебе нужно объяснить еще коечто, – обратился он к жене.
Кристен проследила за его взглядом и, тяжело вздохнув, ответила с так хорошо знакомым Эрике презрением:
– Леди Эрика из Гронвуда, а сейчас – просто пленница Селига.
– Полумертвый, и все же умудрился захватить ее в плен? – удивился Ройс, недоверчиво подняв брови.
– Ну… то есть я сделала это за него. Он сам занялся бы ею, если бы мог, но благодаря ее «нежной» заботе Селиг не может ложку поднять, не то чтобы мстить комуто.
Сакс помрачнел еще больше и не терпящим возражения тоном объявил:
– Ты немедленно отошлешь ее обратно. Сердце Эрики радостно подпрыгнуло, но загоревшиеся было надежды тут же развеялись ответом Кристен.
– Ни за что на свете! Селиг не может сейчас драться с тобой изза этого, так что, кроме меня, его некому защитить. Она остается.
Ройс не ожидал возражений.
– Но она датчанка! – взорвался он. – Между нами мир!
– Она не думала об этом, когда ложно обвинила моего брата, заключила в темницу и велела выпороть! – взорвалась Кристен. – На Селига напали, огрели по голове дубиной, он голодал почти две недели, горел в жару и бредил! Наконец он сумел добраться до Гронвуда и попросил помощи, а она велела приковать его цепями к стене и выпороть! Погляди на него и скажи, что он не имеет права на отмщение!
И, не дожидаясь ответа, она резко откинула тяжелое покрывало. Ройс шагнул поближе, чтобы хорошенько вглядеться в шурина. Эрика не могла вынести выражения ужаса на этом мужественном лице.
– Господь милостивый! – прошептал он. Девушка закрыла глаза. Если бы только она могла провалиться сквозь землю! Селиг чтото сказал, весело, почти небрежно, вероятно, желая успокоить родственника, но, к сожалению, Эрика не понимала кельтского языка, на котором тот говорил. Однако, так или иначе, на высокого сакса его слова не произвели ни малейшего впечатления.
Ройс оттащил жену от телеги, рассудительно заметив:
– Должно быть, тут какаято ошибка, Кристен. Не может быть! Женщины не обращаются с твоим братом подобным образом!
– Обыкновенная женщина, может, и нет, но эта – бессердечная жестокая сука, получающая наслаждение от страданий других. Она сама призналась во всем, что сделала с Селигом, и его люди знают это. Если ты прикажешь освободить датчанку, не сомневайся, они с ней расправятся.
– Но Алфред с меня шкуру сдерет, если узнает, что я согласился на такое! – раздраженно воскликнул Ройс.
– Нет, если ты объяснишь ему, что она наделала, – запротестовала Кристен. – Но если это беспокоит тебя, забери своих людей и уезжай. Тебя не должно касаться все то, что я делаю ради родного брата.
– Разве?! – прорычал он, угрожающе шагнув к жене, так что та попятилась. – Боюсь, придется изменить мое решение насчет времени и места предназначенной тебе порки!
Кинжал попрежнему висел у бедра Кристен, но она не сделала попытки вынуть его из ножен. Но, вызывающе подняв подбородок, она предостерегла мужа:
– Если хочешь разукраситься синяками, давай начинай! Я не буду покорно терпеть, так как знаю, что права!
– Когда это ты покорно терпела? – буркнул Ройс, но по глазам было видно, что запал прошел. – И разве ты правильно поступила, отправившись одна, без меня, когда стоило всего лишь немного проехать на северовосток, чтобы отыскать меня. И все потому, что знала: я
