Опять в мансарде
Жанна Германовна устроилась медитировать прямо посреди мастерской. Ведь если представить себе, что этот дом — живой организм, то именно здесь будет располагаться одна из самых важных чакр. Валерий присел на сундуке в углу, стараясь не мешать ей и по возможности не дышать. И с чего он решил, что она нелепая и навязчивая? И сари ей очень даже к лицу, да и вообще она просто красивая женщина. Вдруг по телу Жанны пробежала дрожь, женщина в ужасе открыла глаза.
— Что с гобой?
— Сюда проникла негативная инфернальная сущность, — ответила она ему слабым, чуть дрожащим голосом. — Это все, что я могу сказать. Никогда ни с чем подобным не сталкивалась, но все очень серьезно. Эта сущность разрушает энергетическую оболочку всех живущих на нашей лестнице.
— Погоди, значит, это и в самом деле не просто так — спятившие хулиганы, теперь это безумное расселение, наконец, следы на чердаке, ведущие из ниоткуда в никуда?..
— Все это ветки одного дерева. Я не знаю, как с этим справиться, нам ни о чем таком не рассказывали. Я прямо сейчас позвоню гуру, он всегда говорил, что мы можем обращаться к нему в любое время.
Женщина торопливо выходит на лестницу, отмахнувшись от предложения проводить ее. Перед таким важным разговором нужно как следует настроиться, отодвинуть все повседневное, сиюминутное...
Она уже почти спустилась на половину лестничного пролета, когда прямо под ноги ей бросилось что- то большое и темное. Собака. Но откуда она взялась, ведь секунду назад на лестнице никого не было? Жанна Германовна попыталась восстановить равновесие, но при этом запуталась в своем сари, которое сегодня как нарочно оказалось замотанным вокруг нее чуть длиннее, чем нужно. Она протянула руку, чтобы схватиться за перила, но неожиданно в спину ей ударило что-то мягкое и очень тяжелое. Не удержавшись, Жанна Германовна упала и покатилась вниз по лестнице. Сколько здесь, оказывается, ступенек, и какие они жесткие! Должно быть, те, кто строил этот дом, не обращали достаточного внимания на гармонию внутри себя...
Еще несколько дней спустя
— И не говорите, Валентина Васильевна, быстро, как все устроили, прямо эвакуация. Зашла, вот, адресочек новый оставить: улица Озерная, это же бог знает в какую даль ехать надо! Вы, я слышала, тоже собираетесь?
— Да это все сын хлопочет. Говорит, будто под нашим домом энергетическая сетка прохудилась и от этого все на нервах постоянно...
— Ну еще бы! Делают что хотят, опять вон всю улицу разрыли, долго ли тут до беды. Небось и сетку заодно повредили.
— А нам за комнату отдельную квартиру дают, первый этаж, правда, за то тишина, свежий воздух и парк недалеко. Слыхали, к Еланиным милиция приезжала?
— Да нет, не милиция, а «скорая»: с Николаем Иннокентьевичем не то инфаркт, не то инсульт случился.
— Беречь надо нервы в таком возрасте. У нас с ними стенка общая; только и слышу с утра до вечера: то орут, то посуду бьют, а то грохот такой, прямо стекла дребезжат...
— Так, может, это к художнику милицию вызывали? Говорят, напился, взял свои краски с кисточками, вышел на лестницу и ну все стенки кошками размалевывать! Насилу успокоили...
— Своими глазами видела. Не поленилась, на шестой этаж поднялась. И добро бы красиво нарисовал, как на открытке, а он все тощих да страшных, будто из помойки вылезли. А ведь какой приличный мужчина был...
— Слыхали, у него с Жанной из одиннадцатой квартиры шуры-муры? Вот уж точно два сапога пара.
— Так ведь она недавно с лестницы упала, расшиблась вся. Небось вместе и выпивали... Что творится в доме! Прямо светопреставление какое-то!
За четыре столетия до описанных событий
Прошло десять лет
Развалины замка посреди леса. Несмотря на то, что здесь в изобилии водится дичь, благородные господа не устраивают охоту в этих местах, сюда не забредают сборщики хвороста и дети в поисках грибов и ягод.
Говорят, господин барон продал душу нечистому, но чем-то ему не угодил и в один прекрасный день бесследно исчез вместе с домочадцами и слугами. Здесь никто из людей не побеспокоит и не помешает довершить начатое...
Стены замка разрушены, от верхних этажей почти ничего не осталось. Человек, родившийся в двадцатом веке, сказал бы, что их разметало взрывом.
В одном из чудом сохранившихся подвальных помещений теплится жизнь. Молодой мужчина с бледным, изможденным лицом переливает какие-то жидкости из одной глиняной посудины в другую, что-то растирает в каменной ступке. Время от времени он отрывается от своей работы и что-то записывает в книге, лежащей здесь же, на треснувшей каменной плите, служащей ему столом.
Он не помнит, когда он в последний раз ел и что служило ему пищей. Тело его едва прикрывают лохмотья, бывшие когда-то приличной одеждой. Но какое все это имеет значение, еще немного, и он проникнет в великую тайну, он сможет повелевать теми силами, которые страшатся даже назвать все эти тупые горожане и лживые сладкоречивые святоши, не содрогаясь при этом от ужаса. Он отплатит каждому из них; не зря каждый вечер он повторяет их имена, чтобы ни одного не забыть. Каждому воздастся по заслугам, а затем...
Записка в пакете с апельсинами и зефиром в шоколаде
