душа в нем есть, и намеревалась состругать внешний налет, пока не отбросит все грязное.
Мужчина по-настоящему циничный, хладнокровный и пренебрежительно настроенный к женщинам не мог бы впасть в панику из-за болтовни трехлетней Азии. И не сумел бы оценить по достоинству Байрона. Гвидо рассказал ей, как Рик относился к Байрону во время игры в покер. Никакого превосходства или снисходительности. Байрон от такого азартного соревнования получил истинное удовольствие. Он давно уже жаловался, что Гвидо и Уит заставляют его мечтать о стоящем противнике. И наконец нашел его в Рике.
Стоящего противника нашла и Холли.
— Вы таращите на меня глаза, — сказал Рик.
— Да, я делаю так иногда, — честно призналась Холли. — Когда думаю.
— И о чем вы думаете?
— Что вам повезло с боксом, странно, как вы не сломали себе шею.
— Вернее, мне повезло, что я не сломал себе нос. — Он провел указательным пальцем по ровной линии носа. — Я даже горжусь этим.
— Вы гордитесь какими-то глупейшими вещами.
— Это вы уже говорили.
— Перестаньте смотреть на меня с этой своей ухмылкой.
— С какой ухмылкой? — с бесовской миной невинности удивился он.
— С этой самой. Ухмылкой Кларка Гейбла в роли шулера с речного парома.
— У меня нет усов. — Рик потер гладкую кожу между верхней губой и носом. — А у Гейбла усы.
Было бы преступлением закрывать усами такой восхитительный изгиб верхней губы, но Холли, конечно, не сказала об этом Рику. От него и так хлопот не оберешься. А попробуй польсти ему, совсем зарвется.
Холли могла судить об этом по блеску в его глазах. В них светились и дерзость, и вызов — дуэль на рассвете, секс на восходе. По той же самой причине она не стала делиться с ним своими мыслями. С Риком и так трудно иметь дело. Ей надо сохранить преимущества, какие у нее есть. Холли чувствовала, что они могут ей понадобиться.
— Можете идти, — сказал Рик. — Вы свободны. Да, наконец свободна. Холли надеялась и дальше оставаться свободной.
— Спасибо. — Она быстро вскочила, сверкнув босыми ступнями. — Терпеть не могу попадаться в ловушки, как сейчас.
— Почему? Вас в детстве запирали в клозете или что-то в таком роде? — спросил Рик будто мимоходом, в шутку.
— Меня запирали во многих местах и множеством способов, — объяснила Холли, и на лицо ей набежала тень. — Наверно, у меня не было способа защиты от властных людей.
— И поэтому вы не живете со своим отцом?
— Может быть.
— Но ведь он мог измениться. Смягчиться. Вы подумали об этом?
— Нет.
— А может, надо подумать? Может быть, он теперь стал совсем другим.
— Искренне сомневаюсь, — возразила она и, нахмурившись, взглянула на Рика. — Кстати, почему вы так заинтересованы в том, чтобы я помирилась с отцом? Вы второй раз заводите разговор на эту тему.
— Потому что, как я уже говорил, знаю, как себя чувствуешь, когда вот у тебя был родитель, а потом он умирает. И много чего осталось несказанным. Незаконченным.
— Я это понимаю. Но положение с моим отцом возникло не случайно.
Великолепно, подумал Рик. Наконец-то он нашел нужное место. Теперь нажимаем на соответствующие кнопки.
— Не случайно? Холли покачала головой.
— Если бы что-то изменилось к лучшему, я бы, наверно, вернулась к нему. Но, учитывая, какой он сейчас, не думаю, что улучшения возможны.
— Но как вы узнаете, если даже не попытаетесь?
— Поверьте, для меня вредно быть даже в одном помещении с отцом. — Мысленно Холли шла в своем неприятии еще дальше и была убеждена, что ей вредно жить с ним даже в одном штате. Долгие годы она держалась далеко от этой части страны. Но потом, когда все стало складываться с “Внутренним взглядом” и это место оказалось самым подходящим, она поняла, что наступило время вернуться. Не может же она позволить отцу держать ее в стороне от любимого дела. Она не хотела давать волю своему внутреннему страху, подсказывавшему, что отец начнет осаждать ее, пытаясь силой вернуть домой.
— Не говорите мне, что вы боитесь его, — сказал Рик, не веря в искренность промелькнувших по ее лицу эмоций.
— Как ни смешно, но, по-моему, я боюсь его, — нехотя призналась Холли. — Я боролась изо всех сил, чтобы вырваться из-под его влияния. Поверьте, для меня несвойственно порывать таким способом семейные узы. Мне нелегко причинить кому-то вред. Но что бы я ни сделала, отец вреда бы не почувствовал, — добавила она. — Для этого нужен такой эмоциональный уровень, каким он не обладает. Уверена, мое поведение его может возмутить, но не огорчить.
Насколько Рику было известно, старик Редмонд все еще был возмущен.
— Он не любит терять, понимаете, — продолжала Холли. — И он чувствует, что меня потерял… как мог бы потерять свою собственность. И это заставляет его злиться. А когда отец злится, совсем не забавно быть рядом. Это и вообще-то не забава — быть с ним рядом, — заметила она с едкой улыбкой, — но когда он злой… — Улыбка у нее моментально исчезла и глаза еще больше потемнели от тяжелых воспоминаний. — Скажем так, это не пикник.
— Он бил вас?
— Не кулаками. Словами. А словесное оскорбление может так же оставлять шрамы, как и физическое. Я все время говорю себе: здесь ты в безопасности, все хорошо. И большую часть времени верю в это. Фактически девяносто девять и девять десятых процента времени я спокойна за себя.
— А в остальное время?
— У меня начинаются кошмары, — просто сказала она и вздрогнула, вспомнив навязчивое сходство кошмарных своих сновидений. Сюжеты бывают разные, но все сводится к одному. На нее надевают смирительную рубашку и запирают в комнате без окон в клетку. Потом приходит отец и набрасывает на нее черное одеяло. Она задыхается. Холли всегда после такого сна со стоном просыпалась и жадно хватала ртом воздух.
Рик увидел, как изменилось выражение ее лица, и мысленно сказал себе “стоп” — незачем ему знать ее внутренние страхи, связанные с отцом. Такие сведения ему не понадобятся.
Вероятно, она преувеличивает реальные обстоятельства. У нее живое воображение. Черт возьми, ведь творчество — это ее специальность. Чувствительные особы вроде Холли чересчур близко все принимают к сердцу, чересчур лично. Женщины все такие.
Но старая мужская риторика почему-то не подействовала на него с обычной безотказностью. У него вскипала кровь при одной только мысли, что кто-то может быть умышленно жесток с Холли. Знакомое чувство, он испытал его, когда был мальчишкой и хулиганы в соседнем дворе мучили животных. Кончилось тем, что он провел полдня в полицейском участке, а отец выпорол его ремнем. Беда разразилась после того, как Рик избил парня, пытавшегося бросить собаку в костер.
Но жизнь вытрясла из Рика всякое, как он говорил себе, слюнтяйство. Он повзрослел. Узнал, что человек не может драться во всех битвах на свете. От этого ничего не изменится. В конце концов, надо присматривать за собой… Потому что, кроме тебя самого, больше за тобой присматривать некому.
Присматривать за Холли — не его работа. Его работа — вернуть ее отцу. Надо бы почаще напоминать себе об этом.
